Том 4. Наша Маша. Из записных книжек
Шрифт:
— Никаких снов, Маша! Что это такое? Еще рано. Сейчас же ложись и спи!
— Нет, я больше не хочу спать. Зажги свет, мама…
— Я тебе сказала, что еще рано! Ты мало спала, поспи еще немного.
— Я не хочу лежать в темноте.
— А ты не лежи, а спи.
— Не хочу больше спать…
А сама вовсю зевает. Лежит и хнычет.
— Хорошо, Маша. Больше ты ко мне по утрам не приходи. Я не люблю детей, которые так себя ведут.
— Как ведут?
— Ты сама знаешь — как.
Наконец подействовало:
— Хорошо, мама, теперь я буду тихо лежать.
И вот тут началось.
Через полминуты слышу:
— Мамочка, спи, пожалуйста, закрой глазки.
Я закрыла глаза, думала, она успокоится и уснет. Лежит тихо, не разговаривает. Но поминутно привстает и заботливо укрывает меня одеялом. При этом шепотом говорит:
— Мамочка, ты спи, я покрываю тебя, чтобы ты не простудилась.
Еще через полминуты:
— Мамочка, спи, пожалуйста. Я теперь всегда буду лежать тихо…
И в самом деле — минута полной тишины. Потом опять слышу ее шепот:
— Мама, ты вчера устала, да? Ты лежи сегодня, хорошо? Я кормить тебя буду в кроватке.
Я лежу с закрытыми глазами.
— Мамочка, ты спишь? Может быть, ты сон какой-нибудь видишь? Может быть, меня во сне видишь? Или моих кукол? Или хулигана Андрюшу? Ай, мама, как мне скучно, когда ты спишь!
Стараясь не шуметь, тянется и берет со столика журнал.
— Ты, мамочка, спи, а я почитаю. Хорошо, что я читать умею.
Жду, что будет дальше.
— Гм. Что такое? Ничего не понимаю, что написано. Ни одной буквы не видно. Даже твердого знака не видно.
Кладет журнал на место. Некоторое время тихо. Потом вдруг лихорадочный шепот, как-будто фонтан забил:
— Саша, Маша, Андрюша, Митя, Павлик, Лена, Катя.
Это из тех игрушечных книжек, которые сделал и прислал папа.
Ничего не поделаешь, пришлось чуть свет подниматься и делать с Машкой гимнастику.
18.11.60.
Искали зимнее пальто. Выходим из универмага, мне Маша говорит:
— Мамочка, если пальто не купили, может быть, пирожков купишь?
Пишет папа
19.11.60.
Сегодня утром была с мамой в Зоологическом саду. Видела маленьких бегемотиков, кенгуру, зебру, обезьянок. Про обезьянок рассказывали мне и Маша и Элико…
Там в одной клетке сидели
— Какой же это папа?
Вечером показывал «кино».
В роли диктора (то есть чтеца надписей) выступала мама, только «Снегурочку» прочел отец. Читал он не повышая голоса, но, соответственно печальному сюжету, с чуть заметным надрывом. Машка это чувствовала. Я видел, как она вертелась на своем маленьком стульчике, восседая в «правительственной ложе».
Наконец она не выдержала, оглянулась и говорит:
— Когда ты так говоришь, я немножко грустнею.
А когда сказка кончилась, Снегурочка превратилась в облачко и улетела, растворилась в голубом летнем небе, Маша сказала:
— Мне очень грустно стало.
. . . . .
Была у меня. Читали, складывали слова из квадратиков-букв и слогов.
Делает это с увлечением. Если взялись учить, надо делать это наилучшим образом, чтобы учиться было «весело, приятно и победительно» (Житков).
После ужина рассматривали картинки. Попалась ей на глаза «Казнь императора Максимилиана». Спросила: что это? Сказал, что этих людей убивают.
— Это что — по-настоящему?
— Да.
— Почему людей убивают — не понимаю! Они же не кусачие!
Побежала к письменному столу, где в груде писем нашла запомнившийся ей конверт с изображением охотника, стреляющего в летящих птиц.
Почти с гневом:
— А это что? Почему он птиц убивает?! Почему охотники птиц убивают?
И так она была хороша в этом гневе, так вся кипела и пылала, что не выдержал, обнял и расцеловал ее.
. . . . .
Перед сном, уже облаченная в ночную рубашку, бесилась, прыгала, хохотала.
Чтобы привести ее в чувство, я выключил в столовой свет и крикнул:
— Тихо! Все молчать!
Все замолчали. Только бабушка, не понявшая моего маневра, в темноте громко пошутила:
— Скоро будет слышно, как муха пролетит.
Через минуту я включил электричество. Машка испуганно и растерянно смотрит на меня:
— Пролетела муха?
— Да. Пролетела.
Заснула быстро.
Сейчас 12 часов 50 минут пополуночи.
Пишет мама
20.11.60.