Том 4. Пьесы 1865-1867

Островский Александр Николаевич

Нищие и убогие.

Крестьянин.

Лесистое ущелье; налево гора, в ней пещера; за горой овраг и речка, которая поворачивает в глубину сцены; за речкой гора, на ней сквозь лес видны стены монастыря; через реку мост; с правой стороны лесистая гора, по ней идет дорога к мосту и потом подымается к монастырю; под горой кусты и шалаш.

Явление первое

Нищие на мосту. Пустынник идет с ведром с речки. Прохожие богомольцы идут по мосту к монастырю.

Нищие

(поют на мосту)

Отчего начался у нас белый свет? Отчего началось солнце красное? Отчего начался млад-светел месяц? Отчего начались звезды частые? Отчего начались зори светлые, Зори утренние и вечерние?

Пустынник

(ставит

ведро подле пещеры)

Года бегут; что день, слабеют силы; А немочи час от часу сильней. Настанет день, зайдет к моей пещере Убогий брат, — на оклик нет ответа. Отворит дверь: и тлеющие кости Отшельника увидит пред собой. Сойдут с горы, потупившись смиренно, В немом молчанье, брат за братом, старцы И с пеньем понесут меня в обитель, И честно похоронят, и напишут В синодик имя Божьего раба На память вечную. И у престола, Что день, помин по мне твориться будет; Но все, что видел я, что сам содеял, Что я любил, что я покинул в мире — Со мной в могиле быльем порастет.

(Молчание. Уходит в пещеру.)

Дубровин, Бастрюков и Резвый подъезжают на лодке под мост и пристают к берегу.

Явление второе

Дубровин, Бастрюков, Резвый и пустынник.

Дубровин

Тавань! Я вылезу, а вы плывите, Да в тальнике и схоронитесь с лодкой. На клик иди.

Бастрюков

Ну, ладно. Поплывем. Уплывают. Дубровин идет. Пустынник выходит.

Пустынник

Ты здесь опять? Гуляешь на свободе? И не страшит тебя святое место, И не уймут тебя земные власти?

Дубровин

Не столько ловят, сколько нас гуляет.

Пустынник

Ты жив еще? Земля сырая терпит Твои грехи?

Дубровин

Ты видишь, жив покуда. Приветь меня, отец, хорошим словом, Благослови, а не кляни! Не сделал Тебе дурного я.

Пустынник

Не мной ты создан, Не мной и суд свершится над тобой. Я не кляну, а лишь молюсь и плачу Да Божьему дивлюсь долготерпенью. Мне жаль тебя! Мы оба беглецы. Ты злом за зло, обидой за обиду Греховному и суетному миру Воздать желаешь; я молюсь о нем. Не обнажай меча! Мечом погибнет Извлекший меч. Живи со мной в пещере; Ко мне и зверь бестрепетно приходит, А от тебя и человек со страхом

Отходит прочь.

Дубровин

Отец, ты в мире не жил, Мирской заботы-тяготы не знаешь. Я Богу грешен, виноват царю, Велик мой грех, велико окаянство, И рад бы каяться, да не готова Душа: в миру есть счеты да приманки, Да зло на человека мыслю, душит Меня вражда, клещами горло давит. У сердца моего кусок оторван. Ты дай мне срок, возьму мое родное, Не погонюсь и за обидой, брошу, Отдам ему обиду. Пусть, собака, Живет да беды на голову копит До Божьего и царского суда. Тогда покину вольную потеху И самохотную расправу. Слушай! Вот видит Бог, тебе обет кладу: Построю монастырь; в своем приходе, Коль приведет Господь свой дом увидеть И сызнова по-старому зажить, Украшу храм стенным писаньем новым. Ни денежкой, неправо нажитою, Не

покорыствуюсь. Пришло неправдой — Пойдет на дело.

Пустынник

Смерть не за горами, А за плечами. Легче не родиться, Чем умереть, не помирившись с Богом. А вдруг помрешь?

Дубровин

Туда мне и дорога! Своя вина, так поделом и мука. В чем Бог застанет, в том меня и судит. Не все же зло, и доброго немало Случалось делать; сколько ни потянет, Во что ни постановят, все же легче. Уж мне давно шатанье надоело, Давно хочу покинуть нож булатный; И грех большой, и впереди-то пытка Да кнут, что по заказу гнут. Не сладко. Душа просила, и в уме бродило Не смертное убойство, не разбои; Мой норов крут, душа моя не терпит, Когда большой молодшего обидит, Подвластного гнетет да давит властный.

Пустынник

У властных власть идет от Бога. Кто же Тебе дозволил стать над властью?

Дубровин

Сердце Ретивое, что бьется — не уймется. Неправый суд царит на белом свете, В овечьем стаде волки пастухами; Кто ж застоит за бедных, беззащитных? Не мы, так кто ж? Нет власти — есть охота. Затем-то я тюремное сиденье Сменял на бор сырой. Про это горе Я в темну ночь над Волгой думу думал И с соловьями речи говорил. Да не нашел я по сердцу удалых, Все голь кабацкая, убойцы, воры, Вином и кровью пьяные. По локоть В крови их руки, головы похмельны, Я им неровня; я затем и с низу Привольного поближе к дому приплыл, Чтоб бросить их и сесть опять в посаде, Лишь, дал бы Бог, сменился воевода. Ты не дивись, на белом свете много К своим дворам, на царское тягло, Приходит нашей братьи. Поживают И в ус себе не дуют: кто торгует На воровские деньги, кто припрятал. Другой, гляди, не два, не три убойства На плечах носит, да живут покойно, Никто не трогает. Меня подавно Посадские не выдадут, подьячих Купить не дорого. А там годочек, Другой пройдет, доводчиков не бойся. Живешь потиху, так в разбое старом Судить заказано, опричь убойства. А я не лгу: я рук не кровенил.

Пустынник

Ну, Бог тебя благослови! Смотри же. Я буду ждать!

Дубровин

Приду, отец, и скоро.

Пустынник уходит. Дубровин подходит к шалашу. Выходит Щербак.

Явление третье

Дубровин и Щербак.

Дубровин

Где наши?

Щербак

Все в лесу разбродом бродят. Велишь скричать?

Дубровин

Не надо.

Щербак

Бережемся. Поразошлись: кто с кузовом на плечах Грибов да ягод ищет по опушке, Другой к слепым уселся на мост с чашкой, Кто в чаще, кто на острову на Волге При лодках, при запасе. Воевода Идет большой дорогой, целой ратью, Близ ста голов, со всяким ратным боем; Как на войну собрался, сбил народу, Затинщиков, стрельцов и пушкарей; Пищали, бердыши несут, ослопы, Рогатины, луки и самопалы Звериные и весь запас воинской. Уж не за нами ли?