Том 4. Солнце ездит на оленях
Шрифт:
Олени шли медленно, с остановками, пощипывая то ягель, то последние неувядшие листочки, то грибы. Колян мало интересовался упряжкой, лишь иногда направлял туда, где больше камней. Его занимали только камни, особенно те, что были возле текучих вод. Лапландские ручьи и реки обычно начинаются в горах, от высотных озер. За тысячелетия своей неустанной, бурной работы они показали себя замечательными геологами: изрезали всю Лапландию долинами, ущельями, руслами и руслицами, вымыли из горных недр множество камней, устлали ими свое дно, забросали
Колян старательно осматривал склоны долин и ущелий, русла и побережья вод, собирал все, что казалось интересным.
Скоро ящик так потяжелел от камней, что олени едва тащили сани. Колян уже не присаживался на них.
Тем временем наступили зима и полярная ночь. Заниматься полевой геологией стало невозможно. Колян наладил свою упряжку от безлюдных гор к железной дороге. У него появилась дельная думка, что всякий лапландский житель немножко геолог. Ребятишки собирают камни для игры. Да и взрослые, будь они пастухи, рыбаки, охотники, не пройдут мимо интересного камешка. Наверно, в каждой тупе есть собрание камней. Если оно и не нужно больше для игры или украшения, если уже выброшено, то, конечно, недалеко.
В первом же поселке, остановившись на ночлег, Колян принес из своего ящика пригоршню камней и начал вертеть их перед пламенем камелька. Некоторые из камней искрились, сияли, как звезды, меняя сияние при каждом повороте.
Все, кто был в тупе, обступили Коляна. Ребятишки похвастались, что у них тоже есть камни, и, обшарив всю тупу, насбирали изрядную кучку. И эти повертели над огнем. Затем, к удовольствию и ребятишек и Коляна, устроили обмен. Выменяв, что хотелось, ребятишки побежали к товарищам похвалиться. И тем захотелось обновить свои камешки, и они потащили их к Коляну, на обмен.
Останавливаясь на ночлег, на обед, Колян обязательно заводил разговор, что собирает камни для науки, и показывал, как богата ими Лапландия. И ему несли новые, кто на обмен, кто в подарок, обещали достать еще.
Наступило время устраивать камни в какой-нибудь склад. Волочить на оленях в Хибины, где геологическая партия имела квартиру, — далеко, везти по железной дороге не было денег. В Веселые озера тоже далеко, а кроме того, Колян вообще не знал, как быть ему с Веселыми озерами: и вернуться туда и жить в разлуке с ними было одинаково тревожно, трудно.
Мое сердце — очаг без огня, Без весла и без паруса лодка, Как полярное время без дня, Как река из одних берегов, без воды, Как ночные деревья без теней, Как покинутый воз без оленей.Эта немая тоска никогда не оставляла его.
Наконец, Колян решил сложить собранные камни на станции Оленья, у знакомого охотника, где останавливался уже не раз, и на облегченной упряжке заняться новым сбором.
— Колян? —
— А тебе не нравится это?
— Мне что! Я сама курю. Мне жалко тебя, жалко твою Русю. Неужели тебе трубка дороже Руси? Неужели ты такой дурак?!
Оказалось, что уход Коляна из Веселых озер объясняют его неладами с Русей из-за трубки. Руся не переносит ее, а Колян не может расстаться. Вот накурится досыта и прибежит домой.
— Бросай. Удрал, бегаешь, как бездомный зверь росомаха. Руся живет одна. Багаж лежит здесь. Это никуда не годится! — Старуха сдернула оленью шкуру, прикрывавшую в одном углу тупы какую-то горку, и Колян увидел багаж, который привезла Ксандра с Волги и оставила тут до зимней дороги. — Вези его скорей! Руся, наверно, ждет, плачет.
Колян постоянно вспоминал Ксандру, иногда с обидой, чаще с обожанием, а что переживает она, не подумал. Оставил одну зимой, без дров, в холодной тупе. Какие уж тут дрова, если не нашлось человека съездить на станцию за багажом. Может, и она, как он, все бросила и уехала на Волгу.
Оставив камни и погрузив вместо них багаж Ксандры, Колян тем же днем уехал в Веселые озера. По дороге он выбросил трубку и старательно вытряс из карманов табак, вплоть до самой мельчайшей пыли. Чтобы и не пахло им.
— Здравствуй, Максим!
— Здравствуй, шатун!
Старик глядел явно сердито, а Колян растерянно топтался у порога.
— Чего топчешься, садись! — сказал Максим. — Не в гости пришел, а домой. Где пропадал? Где тебя олешки таскали? Или твои глупы ноги позабыли дорогу к дому? Мне надо умирать, надо отдавать тебе олешков, собак, тупу, а тебя нет и нет. Вот и старался жить изо всех сил. Совсем устал.
— Живи, Максим, сто лот!
— Зачем жить, если не ходят ноги? Прожил семьдесят — довольно.
— Где наши олени? — спросил Колян.
— Они умней тебя, давно пришли домой.
— Кто пасет их?
— Волки. Хорошо пасут, уже три головы сожрали.
— Как живет Ксандра?
— Это спроси у нее.
Когда на улице прогамели ребятишки, разбегавшиеся после уроков по домам, Колян пошел в школу. Ксандра встретила его, как показалось ему, насмешливо:
— А, нашелся… Тут Мотя распустила слух, что я услала тебя. Пристала ко мне, как глина к подошве. Ну, расскажи, где был, что делал!
Она села по одну сторону школьного столика, Коляна усадила по другую. Он рассказывал, как собирал камни: сперва с геологами, потом один. Попутно с рассказом доставал из кармана камешек за камешком, специально отобранные для Ксандры. Она глядела на них устало, равнодушно: они были вроде той коллекции, какую изучала в школе.
— Тебе, — сказал Колян, придвигая камни.
— Нет, не возьму, — твердо сказала Ксандра. — Надо будет, соберу сама или куплю.
— Возьми по дружбе.
— Нет, нет. Иной раз дружба оборачивается хуже купли.