Том 4. Солнце ездит на оленях
Шрифт:
— У нас тоже есть и водяной, и леший, и еще домовой, — сообщила Коляну Ксандра.
— У нас они в сказках, — поправила ее Катерина Павловна.
— Ой, не говори, мамочка! Как еще верят в них! Я сама сколько раз слыхала на улице, на базаре: «Пошли в лес по ягоды, а там привязался леший и водил, водил… Еле вышли». И еще верят, что гром и молнию посылает Илья-пророк.
— К сожалению, есть такие, — согласилась Катерина Павловна.
— Может, и я оттого тонула, что на меня рассердился водяник. Да, Колян? — спросила Ксандра,
Он в ответ только поглядел мрачно: про такое, как водяник, лесовик, нельзя говорить со смехом — это опасно. Духи могут наказать.
— Уж не собираешься ли ты, доченька, перейти в языческую веру? — сказала придирчиво мать. — Это же язычество, нагольное язычество. Сплошное невежество.
— Зато как интересно! В сто раз интересней «вежества»… Колян, расскажи еще! — пристала Ксандра.
— Дай парню поесть. Обед стынет. И как же будем с собаками? — повернула разговор Катерина Павловна.
Колян взял тарелку с ухой, кусок хлеба, свистнул собакам и полез из куваксы на волю.
— Вернись! — требовательно сказала Катерина Павловна, будто командовала солдату.
Парень вернулся. Катерина Павловна прочитала ему «лекцию», как определила ее речь Ксандра, о глистах и прочей нечисти, которую распространяют собаки. «Лекция» не испугала Коляна, он и не подумал отстраняться от собак, обижать их. Но не хотел обижать и Ксандру с матерью. Трудное положение.
— Можно сделать середка на половинке? — спросил он.
— Как это?
Он сел чуть поодаль от «стола» и собак переманил к себе; получилось и немножко врозь и немножко вместе. Так и обедали. Когда дошла очередь до чая, Колян унес первую кружку к реке и выплеснул в нее как угощение водянику.
— Вот это совсем уж напрасно. Зачем ему чай, у него питья целая река, — сказала, смеясь, Катерина Павловна.
Колян отозвался:
— А ты зачем пьешь чай? У тебя рядом тоже целая река и еще близко озеро.
И на ходу и на отдыхе он то и дело поглядывал в сторону Хибин, откуда ждал погоню. Пока ничего подозрительного там не было.
17
После обеда Колян снова взялся за топор и веревку, которой увязывал дрова. Катерина Павловна пробовала остановить его:
— Дров довольно. Можно отдохнуть.
— Скоро сгорят, будет холодно, — предупредил Колян.
— Холодно при таком-то солнце! — удивилась Ксандра. — И ты стал пугать меня вроде моей мамочки: холодно, ветрено, простудишься.
— Верно говорю: будет холодно, — повторил Колян. — Это солнце обманное — светит сильно, а греет плохо.
— Все у тебя и даже солнце чудное. Как же оно обманывает?
— Скоро увидишь сама. — Колян повернулся к Катерине Павловне. — Надо все время держать огонь либо идти дальше. Выбирай!
Катерина Павловна не решалась сделать выбор: и гонять еще парня за дровами и не дать вылежаться дочери было одинаково нехорошо. Тогда Ксандра начала выползать из мешка, чтобы
— Не надо. Лежи. Я принесу сегодня, а ты — потом. И не смейся: хорошо, когда есть потом. — И Колян ушел.
В надежде, что потом за все расплатятся с ним, путешественницы спокойно легли спать.
— Мама, с тобой можно поговорить? — спросила Ксандра.
— Тебе надо спать. Столько были в дороге, затем это купанье…
— Я немножко.
— Ну говори!
— Прошу тебя, будь помягче с Коляном.
— Как это?
— Не вываливай на него все сразу: и невежество, и язычество, и глистов.
— Я не могу оставить парнишку таким заброшенным, темным. Я — учительница, тебе пора понимать это: учи-тель-ни-ца! Я обязана.
— Но не будь надоедливой.
— Я лучше знаю, как мне быть.
— Боюсь, что оттолкнешь Коляна. Он обидится, замолчит. Я хочу дружить с ним. И ты не отпугивай его строгостью, ученостью.
— Дружи. А я буду учить, буду и его и тебя. Но забывай, что я — мать.
— И еще учительница. Самая непобедимая комбинация, — проворчала Ксандра и спряталась вся, с головой, в спальный мешок. Она давно знала, что тут ей не переспорить, и решила замолчать, пока не дошло до большого раздора.
Заснули. Коляна тоже одолевал сон, но доля ямщика совсем другая, чем у пассажиров. Вот сейчас ему надо и таскать дрова, и «подкармливать» огонь. А «лес» ростом с полчеловека и не толще хлыста; в нем не найдешь корягу, которой хватило бы на весь сон.
Натаскав достаточно хвороста, дальше Колян решил сделать хитро: сразу и спать, и огонь поддерживать, и еще поглядывать, не идет ли погоня. Он поймал ездового оленя, привязал веревкой к своей ноге и заснул у входа в куваксу. Пока на длину веревки был ягель, олень не беспокоил Коляна, но кончился ягель, и олень начал дергать веревку. Колян очнулся, глянул в сторону Хибин, затем припустил оленю веревки, подбросил в костер дровишек и снова заснул. Через некоторое время олень-будильник опять сработал, и Колян еще добавил ему веревки, а в костер дровишек.
Ксандра проснулась раньше матери и выползла из куваксы. Увидев спящего Коляна, подивилась: кто, зачем привязал к нему оленя? Кругом не было ни единой человеческой души. Подшутили, знать, прохожие. Разбудить Коляна было жалко, отпустить оленя поопасилась: он, возможно, нужен Коляну, и перевязала веревку к своей ноге. Пусть бедняжка Колян поспит спокойно.
Олень, заметив Ксандру, решил отойти подальше — она ему была чужим человеком — и потянул веревку. Ксандра потянула ее обратно. Это не понравилось оленю, он принялся дергать сильней. Тогда Ксандра пошла к нему с уговором: «Глупенький, миленький, ну постой! Сейчас нарву тебе ягелю». Олень понял это как погоню, резко прянул, свалил веревкой Ксандру и поволок с бугра. Она успела схватиться за веревку, сжаться в комок и катила, будто со снеговой горки. Катила и кричала: