Том 4. Выборы в Венгрии. Странный брак
Шрифт:
Но зато смею утверждать, что если тут что-нибудь и было, Катанги ни о чем не подозревал. Во всем надо знать меру, даже в разоблачениях. Конечно, мы на Меньхерта сердиты: он плут, карьерист, но не более того. Во всем остальном Меньхерт истый джентльмен.
Дружбой герцога он дорожил, — быть может, потому, что это импонировало ему, упрочивая положение и суля пациентов из высшего общества; но что-либо иное предполагать мы просто не имеем права.
Наведываясь зимой в Будапешт, король Янош, особенно в следующие годы, почти каждый раз навещал супругов, неизменно подбадривая племянничка:
— Если только не помру, присмотрю тебе на будущее округ. Будь покоен.
А однажды заявился на масленицу с довольным видом:
— Считай, что есть уже, сообразил тебе округ.
Катанги только головой покачал недоверчиво. Как это можно округ «сообразить»?
— Какой же? — больше из вежливости, чем из любопытства спросил он.
— Боронто.
— Где это?
— Где Сент-Андраш, в том же комитате.
— Но на это ведь деньги нужны, милый дядюшка.
— Какие еще деньги, ни шиша не нужно.
— Разве у вас там такое влияние?
— Ни на вот столечко.
— А чем же я возьму тогда?
Янош Кирай побарабанил пальцами самодовольно.
— Опытом возьмем.
— Чудес не бывает, дядя Янош.
— А вот и бывают, — возразил он с глубоким убеждением. Тем дело тогда и кончилось. Но с приближением выборов король Янош стал чаще бывать в Пеште и все понукал Катанги от слов перейти к делу с этим Боронто.
Менюш пропускал его напоминания мимо ушей: и палец о палец не ударю, все равно ничего не выйдет; что невозможно, то невозможно. Но жена требовала, а чего она требовала, то рано или поздно осуществлялось.
— Надо мной же только смеяться будут, Клари, вот увидишь.
— Попытка не пытка! Ну, хватит разговоров — выставляй свою кандидатуру, и все тут. Хочу госпожой депутатшей быть.
Некоторое время Менюш пытался сопротивляться, приводя разные доводы.
Легко сказать: выставляй, но как? С какого боку взяться, с какого конца начать?
Но никакие возражения не помогли, и за одним из семейных ужинов король Янош придумал для него весь план действий.
— Ты просто запишешься в клуб либеральной партии, а потом попросишь себе округ Боронто в исполнительном комитете, предварительно уведомив премьер-министра, что желаешь там выступить.
— А если не дадут?
— Что? Округ? Дадут. Еще рады будут. Подманицкий * на шею тебе бросится: «С богом, дорогой друг, с богом». Это трудный округ, там до сих пор оппозиционный депутат сидит. А трудные округа в партии легче звезд с неба раздают: «Этот хочешь? Пожалуйста». Пугать будут или на смех тебя подымать — не смущайся, знай свое тверди: «Этот округ хочу, и точка. Волков бояться — в лес не ходить».
— А кто там губернатор?
— Барон Петер Беленди, славный малый.
— А, знаю, мы с ним в Кашше учились.
— Тем лучше, — сказал король Янош.
— Тем хуже, — возразил Катанги, — потому что и он меня тоже знает.
— Неважно. Я тебе объяснил, теперь действуй.
— Но хоть бы какое-нибудь подобие вероятия! — вздыхал Катанги; однако послушался (все равно жена не отвяжется).
Вступил в либеральный, клуб и в один прекрасный день уведомил нужных лиц, что на ближайших выборах желает баллотироваться в Боронто.
Так что к следующему дядюшкиному приезду, в конце февраля, дело уже сдвинулось с мертвой точки. Партийные киты плечами пожимали: «Пожалуйста, округ за вами; но теперь уж смотрите укрепитесь в нем хорошенько».
Король Янош был доволен результатом.
— А письмо к губернатору есть?
— Вот оно, у меня в кармане.
— Прекрасно. Самое легкое сделано. Теперь будет потруднее. Слушай внимательно, Меньхерт! А ты не перебивай все время, Клара.
— Слушаю, дядя Янош.
— Двенадцатого марта — день святого Гергея, запиши себе число. В этот день наш комитатский набоб Гергей Фекете именины справляет в Боронто. Там будут все, кто хоть каким-нибудь весом пользуется в избирательном округе. Понял?
— Чего ж тут не понять.
— Ты приедешь в Сент-Андраш еще одиннадцатого, но не у меня остановишься, а в гостинице.
— Хорошо.
— Явишься к губернатору и отдашь письмо. Он над тобой смеяться будет, но ты стой на своем; попроси его только, чтоб он в Боронто тебя отвез на именины. Ну вот, губернатор свезет тебя, сиди там, ешь, пей, но ни словом, ни взглядом не выдавай своих намерений. Я сам там буду и сумею им зубы заговорить: это уж мне предоставь.
— Вы там будете?
— Конечно, но ты сделаешь вид, что незнаком со мной. А заведут обо мне речь — отзывайся так, пренебрежительно.
— О вас? Ни за что на свете!
Король Янош вскипел, зеленые огоньки блеснули в его хитрых глазках.
— Делай, что тебе говорят, — веско сказал он, — иначе ничего не получится. План хорош, только тонкости все нужно соблюсти. Уж если кошка голову в горшок сунула, сливки будут съедены, запомни.
Все так и вышло, как было задумано. Десятого марта госпожа Катанги снесла в ломбард свое жемчужное ожерелье и полученные полтораста форинтов отдала мужу на дорогу. У жившего напротив портного Якаба Зингера взяли напрокат шубу (за форинт в день), и Менюш, расцеловав жену и своих пострелят, которых у него была уже целая тройка, отбыл с дневным поездом в страну сынов Чабы *. Одиннадцатого марта он согласно программе благополучно прибыл в Сент-Андраш, остановился в гостинице «Турул» * и, переодевшись, отправился к губернатору в управу. Вот человек, этот Янош Кирай: все в точности предвидел, даже что губернатор скажет; как в воду глядел.
Его высокопревосходительство очень обрадовался своему старому школьному товарищу Менюшу Катанги, но, прочитав письмо исполнительного комитета, где витиевато сообщалось, что наш уважаемый собрат будет баллотироваться в Боронто, спросил напрямик:
— Ты что, спятил?
— Пока еще нет.
— Или жилу нашел золотую?
— Еще того меньше.
— Тогда чего же тебе надо?
— Попытаться хочу. И попросить тебя, дорогой барон, пока что об одном: возьми завтра с собой в Боронто на именины, я хоть на избирателей погляжу.