Том 4
Шрифт:
— Это что за добрый молодец?
Рыбаки рассказали, что ночью, в снежную бурю, они услышали его крики о помощи, нашли полузамерзшего, притащили в свой шалаш и отогрели.
— Похвально сделали! А ты отчего от рыцарей ушел? — обратился к усачу Александр.
— Не ушел, а сбежал. Я не хотел больше с крыжаками быть.
— Почему? — спросил Александр.
— Волки, а не люди. Злое племя!
— А ты кто? Откуда родом?
— Отец был лях. Служил у купца в Герцике на Двине. Там немцы всех молодых парней
— Куда же ты теперь собрался?
— Иду по свету, правду ищу.
— Правду ищешь? Она — с нами. Пришел как раз куда надо.
— Тогда позволь, преславный воевода, я подле тебя и останусь. Если коня не дашь, пешим буду драться.
— С кем?
— С ними, с рыцарями-меченосцами. Наконец-то я до них доберусь и сразу отплачу за все обиды!
— Перекрестись!
Усач перекрестился три раза с левого плеча на правое.
— Не по-нашему крестится! — заметил один из дружинников.
— Не беда! Лишь бы дрался по-нашему, а Бог один и правда одна.
— Очень прошу тебя, княже, позволь остаться при тебе!
— Оставайся, — спокойно сказал Александр.
Прискакал Яша Полочанин и осадил коня, обдав всех снежной пылью.
— Вот, Яша, мне как раз тебя и надо. Возьми в свою сотню этого воина. К твоей сотне много шатунов пристало, пригодится и этот.
— Ступай за мной, — сказал Яша. — Коня у тебя, видно, нет. Дам я тебе коня каракового, длинногривого. Не посетуй, что он больно лютый и кусается. Когда в тебе хозяина почует, то покорится.
— Не боюсь! Постараюсь на нем добрую славу заслужить! — Усач выпрямился и, бодрый, будто забыв усталость, весело зашагал по глубокому снегу за Яшей Полочанином, оправляя свой короткий полушубок.
Пересев на запасного коня, с виду холодный и спокойный, но внутри весь горя тревогой, Александр продолжал объезжать сторожевые заставы, расспрашивая беглецов, пробиравшихся с немецкой стороны. Один разведчик из чудинцев прибежал на лыжах и рассказал, что к немцам прибывают всё новые и новые отряды всадников в железных латах.
— Они гонят, подкалывая копьями, лесовиков, согнанных из покоренной Чуди.
Тучи сгустились над озером. Дул холодный ветер, вздымая снег. Всюду мелькали огоньки далеких костров, и наших, и вражеских.
Быстро темнело. Александр остановился у одного костра, где несколько дружинников улеглись вокруг огня. Он сошел с коня, передал повод сопровождавшему его Семке, приказав никуда не отходить и зорко глядеть по сторонам, а сам уселся на пне, задумался и задремал, опустив голову на руки…
Чья-то нетерпеливая рука трясла Александра за плечо. Подняв голову, он увидел склонившегося к нему встревоженного Семку:
—
Александр, сразу очнувшись, вскочил на ноги. Он увидел к западу, в том месте, где находилась богомольная роща, огонек. То полыхая, то чуть мигая, огонь этот как будто настойчиво и тревожно о чем-то предостерегал. Такие же огоньки уходили один за другим вдаль, в сторону Пскова.
— Семка! Чуешь, что значат эти огоньки?
— Невдомек мне, княже!
— А то, что по реке Великой лед двинулся! Это мне дед Микола весточку подает. Савоська-малый не оплошал! На верхушке дуба костер разжег! Ай да постреленок!
Семка, изумленный, сказал:
— Коли двинулся ледоход, то, значит…
— Значит, немцам даже соваться на озеро не след.
Александр до боли сжал Семкино плечо и стал ему шептать:
— Надо во что бы то ни стало заманить рыделей на самую середину озера, чтобы им деться некуда было. Беги скорей к Гавриле Олексичу. Скажи, чтобы разослал гонцов ко всем ратникам. Пусть поднимает народ! Всех готовит к бою!
Семка во весь дух, делая огромные прыжки, понесся вдоль берега, где спали русские отряды.
До самого рассвета Александр оставался в тревоге, то греясь у костра, то проезжая по озеру, то снова поднимаясь на берег, где он вступал в беседу с подходившими новгородцами.
Два чудинца, побывавшие на немецкой стороне, рассказывали, что рыдели поют веселые песни, пьют вино, а бискупы с монахами завывают, вознося моленья, предсказывая невиданную победу, после которой начнется дележ захваченных русских и чудинских земель и раздача их немцам-меченосцам.
— Правда ли, что такое дело может случиться? — спрашивали ратники.
— Никогда этому не бывать! — твердо отвечал Александр. — Мы должны не пожалеть жизни нашей, чтобы оберечь родную землю. Еще мой батюшка, князь Ярослав Всеволодович, с детских лет мне говорил: «Кто с мечом войдет в нашу землю, тот от меча и погибнет!» Так и вы запомните: немецкие монахи и рыцари могут завывать и колдовать сколько им вздумается, а эту битву на Чудь-озере решат не их молитвы и проклятья, а наши русские мечи и топоры!
Еще среди ночи Александр поднял своего брата, князя Андрея, и всех самых приближенных дружинников, передав им приказ: обойти костры и рассказать воинам, как русские дружины, собравшись у Вороньего камня, должны растянуться двумя крыльями на льду озера, не выходя на берег, и как должны держаться в бою.
Александр на коне поднялся на вершину каменистого островка. Позади князя стали три конных дружинника. У среднего в руках было знамя с изображением Спаса Нерукотворного. Чуть поодаль Семка держал под уздцы запасного белого коня.