Том 5. Чудеса в решете
Шрифт:
— Оставайся лучше дома, — бледно улыбнулся Громов, — серых мы выбросим, яблоки съедим, а потом займемся с Валей — не оставлять же девочку одну. Валя! Я тебе сейчас нарисую крокодила.
И, погладив девочку по головке, Громов принялся чинить карандаш.
Глава 6
Подходцев самый умный. Идиллия
Сумерки…
Подходцев лежал на кровати, заложив руки за голову, и мечтал бог его знает о чем. Изредка хмурился, сжимал голову руками, но потом, испустив
Громов безмолвно сидел на подоконнике, устремив упорный взгляд на улицу — «изучал кипучее уличное движение», как он вяло объяснил друзьям, заинтересованным его странным поведением.
Валя сидела на коленях у Клинкова и, по своему обыкновению, рассматривая в упор лицо своего взрослого собеседника, несколько раз тоскливо спрашивала:
— Где мама?
— Мама ушла по делу, — неизменно отвечал Клинков, разглаживая ее кудри. — Скоро вернется.
— Да она уже давно ушла.
— Тем больше резонов ей скорее вернуться.
— Чего?
— Резонов.
— Каких?
— Ты знаешь, что такое резон?
— Н… нет.
— Это такой человек, который детей режет, когда они пристают к нему с расспросами.
— А где он живет?
— На углу Московской и Безымянного…
— Он ходит по улицам?
— Да, уж такое его поведение, — рассеянно отвечал Клинков, прислушиваясь к чьим-то шагам на лестнице.
— А он маму не возьмет?
— Кажется, что мы все этого серьезно опасаемся, — с грустной насмешливостью ответил за Клинкова Подходцев…
— Не говори глупостей, — оборвал его Громов. — Раз Марья Николаевна говорит, что идет по делу, значит, дело существует.
— Конечно, существует, — как-то странно неестественно хрипло рассмеялся Подходцев. — А если бы вы слышали, как это «дело» звякает шпорами! Прямо малиновый звон.
Кубарем скатился с подоконника Громов и, подступив к холодно глядевшему на него Подходцеву, спросил дрожащим голосом:
— Что это значит?
— Шпоры-то? Да ведь шпоры были не сами по себе… Они были прикреплены к ногам… В темноте мне еще удалось рассмотреть живот, грудь, руки и голову. Все вместе составляло одного весьма недурного собой офицера… Он довозил ее до нашего подъезда.
— Может быть, это какой-нибудь родственник? — неуверенно предположил Клинков.
— Ну, да, — с некоторой надеждой подхватил Громов. — Она, вероятно, была у него по делу о разводе с мужем, и он довез ее потом до дому.
— Дескать, вечером одной опасно, — проговорил, призадумавшись, Клинков, — он ее и довез.
Громов добавил, ловя подтверждающий взгляд Подходцева:
— Обыкновенная вежливость.
— А не сыграть ли нам в карты? — вдруг ни с того ни с сего предложил Подходцев.
— Почему в карты? Во что именно?
— В «дураки». Конечно, игра эта ничего нового не прибавит к вашим характеристикам, но она лишний раз подтвердит то мнение о вас, которое я себе составил…
Громов
Громов стал тасовать карты, а Клинков повел Валю укладывать спать…
— Ну вот, Валя… Давай, я тебе сниму чулочки, башмачки и платьице, ты и ложись спать… Умыть тебя?
— Да ты всегда заливаешь мне воду за шею!..
— Это новый, открытый мной способ, на который я думаю взять привилегию. Иначе не умею.
— Мама лучше умывает.
— Ну, что там мама! У нее, брат, дел и без тебя много.
— Ну, вот видишь — опять всю облил.
— А ты сохни скорей, вот и будет хорошо.
— Ой, мыло в рот попало!..
— А я думал, ты взбесилась. Смотрю — изо рта пена. Выплюнь.
Долго возился заботливый, но крайне неуклюжий Клинков (с некоторых пор он заменил совсем павшего духом Громова) около девочки, пока не уложил ее в постель.
— Ну, спи, звереныш.
— Послушай, а Богу молиться… Почему ты меня не помолил?
— Ну, молись.
Девочка стала на колени.
— Ну? — обернулась она к нему.
— Что тебе еще?
— Говори же слова. Я ж так же не могу, когда мне не говорят слова.
— Ну, повторяй: «Господи, прости мою маму, Клинкова, Громова и Подходцева…» Они, брат, совсем, кажется, закрутились.
— … «Они, брат, совсем, кажется, закрутились», — благоговейно произнесла девочка.
— Нет, это не надо! Это не для молитвы, а так. Ну, теперь говори: «Спаси их и помилуй».
— А папу? — вдруг спросила Валя, глядя на него сбоку удивленным черным глазом.
— Папу? Ну можно и папу, — решил щедрый Клинков. — Бог его простит, твоего папу.
— Готово? — спросила девочка.
Клинков неуверенно согласился:
— Пожалуй, готово.
— А теперь сказку, — скомандовала Валя, ныряя под одеяло.
— Еще чего! Спи.
— Ну, скажи сказку, ну, пожалуйста.
— Да я все страшные знаю.
— Расскажи страшную!
— Ну, слушай: в одном доме разбойники убили старуху, отрезали ей голову и унесли, а туловище бросили в запертой квартире. Пришли домой, голову съели и легли спать. Вдруг ночью слышат, кто-то ходит по ихней комнате. Зажгли свет: глядь, а это старуха без головы ходит, растопыря руки, и ловит их: «Отдайте, дескать, мою голову»…
Неизвестно, до чего дошла бы эта леденящая кровь история, если бы из соседней комнаты не раздался окрик Подходцева:
— Клинков! Иди, я тебя в Громовых оставлю.
— В каких Громовых?
— Ну в дураках, не все ли равно.
Несмотря на все задирания Подходцева, друзья не парировали его шуток.
Слышались только краткие возгласы: «Тебе сдавать! Тройка! Ты остался!»
Глава 7
Клинков снова уезжает
Громов предъявил Подходцеву «тройку», состоящую из семерки, восьмерки и короля, и заметил: