Том 6. Лорд Эмсворт и другие
Шрифт:
— Ты меня покидаешь? — опечалился он. — А я-то надеялся, что нас ждет…
— Знаю, — сурово ответил Мартышка. — Приятный и полезный вечер. Нет, не ждет. Это меня ждут.
— Ты позвони и отложи…
— Не могу.
— Кто тебя может ждать?
— Билл Бейли.
— Он вернулся?
— Что?
— Я слышал, что он ушел из дому. Еще жена страдала… Мартышка понял, что дядя все спутал, как и свойственно старым людям.
— Да он не Билл, он Катберт. Понимаешь, его фамилия Бейли, мы и прозвали его Биллом.
— Как же, как же, noblesse oblige. Твой
— Самый близкий друг. Учились в Оксфорде.
— Позови его сюда.
— Не могу. Мы условились встретиться на Милтон-стрит.
— Это где?
— В Южном Кенсингтоне. Лорд Икенхем поджал губы.
— Где царствует порок и только сильный прав? Не ходи. Этот Билл тебя погубит.
— Ничего он меня не погубит. Во-первых, он священник, а во-вторых, он женится. Мы встречаемся в регистратуре.
— Ты свидетель?
— Вот именно.
— А невеста кто?
— Одна американка.
— Ничего себе?
— Билл хвалит.
— Как ее фамилия?
— Скунмейкер.
Лорд Икенхем подскочил на месте.
— Господи! Не крошка Майра?
— Не знаю, крошка она или кто, я ее не видел, но зовут ее Майра. Ты ее знаешь?
Красивое лицо лорда Икенхема осветилось нежностью. Он умиленно покрутил усы.
— Знаю! Сколько раз я ее купал… Не теперь, конечно. Мы с Джимми очень дружили. Теперь я не бываю в Америке, твоя тетя не пускает. Интересно, как он там? Шел в большие тузы. Даже тогда, в молодости, мог шевелить сигарой, держа ее в зубах. А что еще надо, чтобы стать акулой? Наверное, ворочает всей Уолл-стрит, каждую неделю в сенате допрашивают… Странно!
— Что тебе странно?
— Что его дочь выходит замуж в регистратуре. Ей больше подходят хор, епископы, всякие подружки…
— А, понимаю! — Мартышка оглянулся. — Дело в том, что они женятся тайно. Их гонят и преследуют.
— Кто именно?
— Одну гончую ты знаешь. Леди Констанс Кибл.
— Как, старушка Конни? О, дивные воспоминанья! Не знаю, помнишь ли ты времена, когда мы с тобой гостили в Бландинге, я — в виде сэра Родерика Глоссопа, ты — в виде Бэзила, его племянника?
— Помню, — ответил Мартышка и горестно вздрогнул. Ему и сейчас являлся во сне этот страшный визит.
— Счастливые дни! Бодрящий воздух, приятное общество, встречи с прославленной свиньей… Как это все освежает! При чем тут Конни?
— Она запретила им жениться.
— Все равно не понимаю. Какие у нее права?
— Вот послушай. Билл говорит, она дружна со Скунмейкером. Он оставил дочку на лондонский сезон и поручил ее леди Констанс.
— Так, ясно.
— И в самый разгар сезона леди К. обнаружила, что Майра видится с Биллом. Рассердилась, естественно. Он же священник.
— Она не любит служителей церкви?
— Вроде бы да.
— Странно… И меня не любит. Трудно ей понравиться! А чем плохи служители?
— Кто чем, а Билл — бедностью.
— Так, так, так… Он — ниже ее. Удивительно, как это всех раздражает! Возьмем мой случай. Помню, ухаживал я за твоей тетей Джейн. Родители терпеть меня не могли. Представь себе их лица, когда я стал благороднейшим
— Может, если убьет пятьдесят семь родственников.
— Да, священнику это нелегко. Так что же Конни?
— Отправила Майру в Бландинг, следит за ней. Но Майра — девица умная. Она узнала от шпионов, что леди К. уедет до обеда, позвонила Биллу и назначила, где им жениться. На этой Милтон-стрит все сделают быстро и дешево.
— Так, так… Редкостный ум. Я часто думаю, что такие свадьбы лучше всего. Зачем человеку епископы? Одного и то много. — Лорд Икенхем помолчал. — Что ж, — продолжал он, взглянув на часы, — нам пора. Я не хотел бы опоздать.
Мартышка встрепенулся. Его чувствительному слуху показалось, что звук этих слов предвещает приятный и полезный день. Именно так звал дядя на те собачьи бега, заметив, что душу народа не познаешь, с ним не смешавшись.
— Ты? — проверил он. — Разве ты идешь?
— Конечно, — отвечал дядя. — Двое лучше одного, а крошка Майра…
— Не ручаюсь, что она крошка.
— А Майра, любого размера, никогда не простит мне, если я не поддержу ее в час торжества.
Мартышка покусал губу, потому что думал.
— Хорошо, — сказал он наконец. — Только ничего не устраивай.
— Дорогой мой, о чем ты говоришь! Разве я способен шутить в священном месте? Конечно, если он ее недостоин, я свадьбы не допущу. Какой он, а? Хрупкий, бледный, читает молитвы высоким тенором?
— Хрупкий! Да он три года боксировал за Оксфорд.
— Вот как? Прекрасно. Скорее всего я его полюблю.
Граф не ошибся. Преподобный Катберт Бейли понравился ему с первого взгляда. Он любил массивных священников и, увидев Билла, живо вообразил, как тот ставит дилемму перед местным отступником: или ты снова увидишь свет, или я дам тебе в нос. Дополняя прежние сведения. Мартышка рассказал по пути, что в Боттлтон-Ист его друга искренне почитают, а теперь лорд Икенхем понял, в чем тут дело. Он бы и сам почитал человека с таким боксерским даром. Придирчивый критик мог бы сказать, что священник не обязан настолько походить на чемпиона в тяжелом весе, но благоговение Бейли вызывал, ничего не поделаешь. Вызывал он и удивление своей исключительной простотой. Лорду Икенхему показалось, что крошка Майра сумела разглядеть сокровище под грубоватым спудом.
Началась приятная беседа, но граф сразу подметил, что чистому сердцем священнику не до нее. Он очень беспокоился, и вполне резонно, — прошло двадцать минут с назначенного часа, а невесты не было. Мало что так огорчает жениха, как отсутствие невесты.
Минут через десять Билл Бейли встал; его простые черты исказила мука.
— Не идет?
Лорд Икенхем попытался его утешить лживыми словами: «Еще рано». Добрый Мартышка предложил пойти и посмотреть. Когда он вышел, страдалец глухо провыл: