Том 6. Лорд Эмсворт и другие
Шрифт:
— Хорошо, буду шептать.
— Да, прошу вас.
Лорд Икенхем сел и понизил голос.
— Ну, рассказывайте.
— А… э…
— Понимаю. Вы — человек действия. Молчаливый. Как Билл Бейли.
— Билл Бейли?
— Один мой знакомый.
— Была такая песенка, правда? «Вернись домой, Билл Бейли». Я ее когда-то пел.
— Жаль, что не слышал вас. Но теперь расскажите лучше о своем подвиге.
— Я очень боялся.
— Чепуха. Вы себя не знаете.
— Боялся, Икенхем. Я думал, что скажет Констанс.
— Она не узнает.
— Вы уверены?
— Как ей узнать?
— Она
— Но не это. Мы с вами породили одну из великих тайн истории, вроде Железной Маски [121] или «Марии-Целесты». [122]
— Вы ее видели?
— Кого?
— Констанс.
— Мельком.
— Она… э… расстроена?
— Скажем, в ярости.
— Этого я и боялся.
— Совершенно зря. Ваше имя и не всплывало. Подозрения пали на мальчика, который чистит ножи. Вы с ним знакомы?
121
Железная Маска — таинственный узник времен Людовика XIV.
122
«Мария-Целеста» — корабль, с которого таинственно исчезла команда.
— Нет, мы не встречались.
— Зовут его Перси. Видимо, достойная личность. В очень плохих отношениях с этими христианами. Чутко ощущая социальные различия, он смотрел свысока на тех, кто не живет в замке, и это их обижало. Заподозрили его сразу, но он стоял насмерть, пришлось отпустить. Улик совершенно нет.
— Это хорошо.
— Да, конечно.
— Но вот Констанс…
— Не боитесь же вы ее!
— Боюсь. Вы не представляете, какая она въедливая. Помню, я проглотил запонку и прикрепил манишку такой медной штукой для бумаг. Что было!..
— Понимаю. Но сейчас вам бояться нечего. Как ей вас заподозрить?
— Она знает, что я не люблю этих мальчиков. Они сбили с меня цилиндр, а главное — дразнили Императрицу. Догадается…
— Исключено, — заверил его лорд Икенхем. — Вы — вне опасности. А если что, берите пример с Перси, стойте насмерть. Доказательств нет. Ну, мне пора. Меня ждет гамак.
Оставшись один, лорд Эмсворт, утешенный этими словами, все же не мог приняться за книгу о свинье и глядел куда-то, когда раздался стук в дверь, и он задрожал.
— Войдите, — пролепетал он, хотя разум подсказывал, что это не Констанс, та не стучится.
Это была Лаванда, заметно приосанившаяся, ибо вечером герцог вручил ей чек и она собиралась в Лондон, развлечься. Нельзя сказать, что она скакала, как холмы, но была к этому ближе, чем обычно. Подходя к библиотеке, она напевала какую-то авангардистскую музыку, размышляя при этом о машинописном бюро.
Все шло у нее прекрасно. Она могла назвать с ходу десяток поэтов и эссеистов, которые вечно что-то пишут. Назначить поначалу не очень высокую цену, и все эти Обри, Лайонелы и Люцианы ринутся к ней, а там разнесется слава, и пойдут клиенты попроще. Она знала, что каждый приличный мужчина, не говоря уж о женщине, пишет роман, а значит — ему нужны как минимум
По этим причинам она почти весело обратилась к хозяину.
— Простите, лорд Эмсворт, — сказала она, — леди Констанс отпустила меня до завтра в Лондон. Вам ничего не привезти?
Узнав, что привезти ничего не нужно, она ушла, а он остался наедине со своими мыслями. Им он и предавался, когда снова услышал стук в дверь. На сей раз это был новый гость, друг Икенхема из Бразилии.
— Можно с вами поговорить? — спросил он.
Допросив и отпустив Лаванду, леди Констанс ушла к себе, просмотреть утреннюю почту. Одно письмо было из Нью-Йорка, от Джеймса Скунмейкера, и она читала его с обычным удовольствием, когда дверь распахнулась. Не успела она проговорить: «Кларенс!», ставя его на место, как увидела его лицо, и уже говорить не могла.
Он был сиреневый, а глаза, в обычных случаях — кроткие, дико сверкали сквозь пенсне. Такие приступы случались раза по два в год и усмиряли даже ее, ибо безответный брат, которому достаточно сказать: «Кларенс!», превращался в ураган канзасского типа. Ярость угнетенных страшна; вспомним Французскую революцию.
— Где эта гадина? — крикнул он, словно никогда не сворачивался в шарик под взглядом секретарши. — Ты ее видела? Ищу, ищу!..
— Я отпустила ее в Лондон, — едва ли не кротко ответила леди Констанс.
— А, да! — воскликнул лорд Эмсворт, который это забыл.
— Да. да, да, она говорила.
— Зачем она тебе?
Подутихший было граф разъярился снова. Пенсне плясало на кончике шнурка, как всегда в такие минуты.
— Я ее выгоню!
— Что?
— Да, да, да, да. Этого Бурбона я выгнал.
Нельзя сказать, что леди Констанс заблеяла, но примерно такой звук издает воспитанная овца, если ее напугать во время еды. Она не так уж любила Джорджа Сирила — зато знала, как его ценит Кларенс, и поверить не могла, что тот добровольно расстался с ним, как не могла бы поверить, что она сама добровольно расстанется с Биджем. Слова герцога всплыли в ее памяти; да, он сошел с ума.
— Что ты говоришь! — вскричала она, а лорд Эмсворт, изловивший пенсне, помахал им перед ней, как ретиарий — сетью.
— То, — отвечал он, надевая пенсне и сверкая сквозь него глазами. — Я его уволил и пригрозил застрелить, если он не уйдет.
— Что ты говоришь!
— Опять?!
— Нет, нет, прости. Я просто удивилась.
— Ничего удивительного. Они с этой Лавандой хотели украсть Императрицу.
— Что…
— Ты глухая? Хотели украсть Императрицу.
— Что…
— Если ты еще раз скажешь: «Что ты говоришь», — сурово заметил лорд Эмсворт, — пеняй на себя. По-видимому, ты мне не веришь.
— Как же мне поверить? У мисс Бриггз самые лучшие рекомендации. Она окончила Лондонский экономический колледж.
— Значит, там учат красть свиней.
— Что ты…
— Констанс, я тебя предупреждал!
— Прости! Я хотела сказать, что ты ошибся.
— Как бы не так! Мне все рассказал Мериуэзер, друг Икенхема. Кому-то понадобилась Императрица, и он подкупил твою Лаванду. Парслоу — во Франции, значит — не он. Хотя мог написать…
Леди Констанс сжала виски.
— Мериуэзер?