Том 6. Лорд Эмсворт и другие
Шрифт:
Так удивимся ли мы, если внезапный удар застал его врасплох? Посетуем ли, что он не откликнулся на зов солнца? Осудим ли его за то, что он не мог проглотить комок в горле, словно устрица, проталкивающая внутрь дверную ручку?
Нет, нет, нет.
Дверь открылась, вошел Галли. Лорд Эмсворт поправил пенсне и на него посмотрел. Зная, как прохладно относится брат к славной борьбе за свиное первенство, он боялся непочтительной шутки. Но взгляд его смягчился. Брат был грустен. Он сел, откашлялся и сказал с исключительной деликатностью:
— Плохо
— Куда уж хуже, дорогой!
— Что ты предпринял?
Лорд Эмсворт беспомощно пожал плечами. Он не любил этого слова.
— Не знаю, что и делать, — признался он. — Кармоди ничего не добился.
— Кармоди?
— Я его послал к сыщикам. Фирма «Аргус», сэр Грегори как-то говорил, когда мы еще не поссорились. Он их очень рекомендовал, они ему помогли.
— Грегори! — гневно фыркнул Галахад.
— Вот я и послал Кармоди в Лондон. А они не согласились. Не хотят искать свиней.
— Ну и ладно.
— То есть как?
— Только деньги тратить. Зачем тебе сыщики?
— Я думал, они умеют…
— Я сам тебе скажу, кто ее украл.
— Ты!
— Конечно.
— Галахад!
— Проще простого. Сейчас я виделся с Констанс…
— Зачем ей моя свинья?
— Послушай. Я виделся с Констанс, и она меня ругала.
— Это она умеет. Помню, в детстве…
— Очень интересными словами. К примеру, «старый пролаза» и «коварный пингвин». А почему? Потому что я ей сказал, что Императрицу украл твой Грегори.
— Сэр Грегори!
— Именно. Куда уж яснее? Дурак, и тот поймет.
— Сэр Грегори?
— Ну, что ты заладил!
— Но, Галахад…
— Яснее ясного.
— Неужели ты думаешь?..
— Думаю. Помнишь, что я тебе говорил?
— Нет, — сказал граф, ничего никогда не помнивший.
— Про этого Парслоу. Про наших собак. Лорд Эмсворт вспомнил.
— Как же, как же. Собаки. Ваши.
— Он испортил моего пса. Так и с твоей свиньей. Кларенс, да подумай немножко! Кому еще выгодно ее устранить? Станет этот свинарь, как его, Гогенцоллерн, [50] предлагать такое пари? Я тебе сразу сказал: дело нечисто.
50
Гогенцоллерн — как и Бурбон, фамилия королевского рода.
— Галахад… Как можно… Человек его положения…
— Что ты имеешь в виду? Я знаю этого Парслоу с юности. Всегда был темен, как лес, и скользок, как угорь. Завидев его, сильные люди кидались прятать ценности. Когда мы познакомились, он жил в Шеппертоне, у реки. Отец его, старый декан, договорился с кабатчиком, что тот дает ему завтрак. «Обед надо заработать», — говорил старик. И что же? Этот Грегори научил свою дворнягу, Банджо, крутиться вокруг посетителей, приплывавших на лодках. Он подходил к ним, просил прощения, слово за слово — и шел с ними обедать. Вот тебе
— Все равно…
— Помню, нарвался на меня. Сияет, кричит: «Идем! Новая официантка еще не знает, что мне не дают в кредит».
— Галахад…
— А как он меня надул в девяносто пятом! Встретил случайно, зашли мы выпить, а он и вынимает какую-то штуку с номерами. «Вот, — говорит, — нашел на улице, давай завертим, вроде волчка. Ставим на полкроны. Нечетные — ты, четные — я». Мигнуть не успел, отдал ему десять фунтов с лишним. А на другой день узнал, что, если правильно завертеть, выпадают только четные. Вот тебе Парслоу. Думаешь, унаследовал титул, живет в поместье и уже не будет красть? Смешно!
Лорд Эмсворт сдался. Глаза его засверкали, он тяжело задышал.
— Каков мерзавец!
— Да уж, не ангел.
— Что мне делать?
— Делать? Пойди к нему и обличи.
— Обличить?
— Да.
— Иду!
— И я с тобой.
— Посмотрю в лицо!
— Правильно. И обличи.
— Да, да, да, да! Где моя шляпа? Всегда ее куда-то прячут!
— Шляпа тебе не нужна, — сказал Галахад, до тонкости знавший приличия. — Обличать в краже свиньи можно без шляпы.
Неподалеку, в Матчингем-холле, сэр Грегори Парслоу-Парслоу сидел и смотрел еженедельник. Мы этот еженедельник видели. Внимание сэра Грегори привлекла та же самая заметка.
Но Бидж, как мы помним, был тронут. Сэр Грегори — дрожал, словно встретил змею на тропинке. Седьмой баронет принадлежал к тем, кто живет в свое удовольствие, а в тридцать один год, унаследовав титул от дяди, становится образцовым землевладельцем. Теперь, на пятом десятке, он собирался войти от Шропшира в палату общин.
С двадцати до тридцати, в это опасное десятилетие, он жил иначе, и не хотел о том вспоминать. Тем не менее ему напомнили. Годы принесли некоторую тучность; и, как все тучные люди, он в горькие минуты пыхтел. Но, пыхти не пыхти, заметку не сдуешь. Она глядела на него, когда дворецкий доложил о лорде Эмсворте и мистере Галахаде Трипвуде.
Сперва он незлобиво удивился — он знал, как оскорблен граф изменой своего свинаря, а с Галли разошелся лет двадцать назад. Потом он рассердился. Одной рукой писать позорные вещи, а другой, скажем так, спокойно ходить в дом! Он высокомерно поднялся, но Галахад нарушил молчание.
— Парслоу, — сказал он неприятным голосом, — ваши грехи вопиют к небу!
Баронет собирался холодно спросить, чему обязан визитом, но тут опешил и сказал:
— Э?
Галахад смотрел сквозь монокль, как смотрит повар на червя в салате; и удивление баронета снова сменилось гневом.
— Что вы порете? — вскричал он.
— Видишь его лицо? — спросил Галахад своего старшего брата.
— Смотрю… — отвечал лорд Эмсворт.
— Вина на нем написана.
Лорд Эмсворт с этим согласился. Галахад разомкнул руки, сурово сложенные на груди, и стукнул кулаком по столу.