Том 6. Лорд Эмсворт и другие
Шрифт:
Стемнело так, что он почти ничего не видел. Нет, не стемнело, это какой-то лес, видимо — Западная роща. Что ж, роща так роща. Он шел вперед.
Земля под ногами была рыхлой, какие-то веточки цеплялись за фланелевые брюки, и это бы его огорчило, если бы он это заметил. Он натыкался на деревья, и стоячие, и лежачие. Перед ним на небольшой просеке виднелся домик, его он заметил, потому что именно там мог бы закурить сигарету. Что-что, а курить ему хотелось.
Вдруг он с удивлением обнаружил, что идет дождь, судя по его костюму — давно.
Картина эта немного его развлекла. Аякс бросил вызов молниям. Хьюго скорее поощрял их, с одобрением глядя на особенно яркую вспышку, зазмеившуюся над деревьями. В конце концов и домик не убережет, подумал он и кинулся к домику.
Дверь распахнулась ему навстречу, что-то громко прошуршало, словно вспугнутый фазан, и повисло у него на шее, выразительно плача.
— Хьюго! Хьюго, дорогой!
Разум подсказывал ему, что это не Миллисент, но ошибался.
— Хьюго! Спаси меня! Я бур-бур-бур, вур-вур-вур, а тут темно!
Он нежно обнял ее, испытывая то самое, что испытываешь, обнимая совершенно утраченную невесту. К чему объяснения? К чему разговоры? Ничего не нужно, кроме сильных бицепсов.
Конечно, он удивился, но сквозь удивление сквозила радость. Приятно, ничего не скажешь, когда беспомощно трепещет та, которая обладала одним, но существенным недостатком — самоуверенностью, характерной для нынешних девушек. Если эта перемена вызвана привидением, Хьюго охотно бы пожал ему руку. Кому не хочется приговаривать: «Ну, ну, не надо!..», тем более когда последнее время с тобой обращались, как с особенно мерзким червем?
— Ну, ну! — сказал он.
— Не надо!
— Там ур-ур-ур!..
— Что?
— Кто-то есть.
— Кто?
— Человек какой-то. Я вошла, там темно, кто-то сопит, я спросила: «Кто там?», а он ответил по-немецки.
— По-немецки?
— Да.
Хьюго разжал объятия. Взгляд его стал твердым.
— Пойду, посмотрю.
— Хьюго! Не ходи! Он тебя убьет!.
Дождь лил на нее, молнии сверкали, она их не замечала. Она ждала. Потом появился Хьюго. Она вскричала:
— Ты жив!
— Да. Жив. Знаешь что?
— Нет. А что?
— Это свинья.
— Кто?
— Свинья.
— Кто свинья?
— Императрица, чтоб мне лопнуть. Пойди, погляди.
Миллисент пошла и поглядела. Да, за дверью была Императрица. В слабом свете спички, которую держал Хьюго, белело ее приятное лицо, и можно было разобрать, что смотрит она вопросительно, словно интересуется, не еду ли ей принесли. Лорд Эмсворт завопил бы от радости; Миллисент
— Как она сюда попала?
— Вот это мы и выясним, — сказал Хьюго. — Я знал, что ее где-то прячут. Кстати, что это за домик?
— Тут отдыхали егеря.
Хьюго снова чиркнул спичкой.
— Наверху — мансарда, — сказал он. — Я пойду туда и подожду. Кто-нибудь придет ее покормить.
— Какой ты умный! Да, подождем.
— Я подожду. Ты пойдешь домой.
— Не пойду.
Они помолчали. Сильный человек настоял бы на своем, но Хьюго, хотя и чувствовал себя прекрасно, такой силы не достиг.
— Как хочешь, — согласился он и закрыл дверь. — Тогда идем, он может сейчас прийти.
Взобравшись по лесенке, они осторожно ступили на пол, пахнущий мышами и сыростью. В нем были дыры, можно смотреть вниз.
— Не провалится? — тревожно спросила она.
— Скорее нет.
— А то и разбиться можно. Я бы не хотела.
— Не хотела? — сказал Хьюго, ощутив, что пришло время объяснений. — А я бы хотел. Чем смотреть на вашу свадьбу… Надеюсь, тебе известно, что ты поломала мне жизнь?
— О, Хьюго!
Он не ответил. Внизу пыхтела Императрица. Поблизости что-то скреблось.
— Ой! — вскрикнула Миллисент. — Крыса!
— Очень может быть.
— Что?!
— Они грызут, грызут, грызут, до костей. Вот и горю конец.
Теперь не ответила она, но через какое-то время тихо пискнула:
— Разве так можно!..
Совесть проснулась, Хьюго сокрушился духом.
— Прости! Да, нельзя, я знаю. Но посуди сама, какие-то помолвки. Не очень приятно, а? Что мне, радоваться? Плясать?
— Я просто не верю, что это было.
— Ну, хорошо. А почему ты так сделала?
— Не знаю. Я горевала, и сердилась, и вообще. Тут идет Ронни, мы пошли к пруду, стали бросать лебедям веточки, он так это хрюкнул и говорит: «Эй!», а я говорю: «Да?», а он говорит: «Может, выйдешь за меня замуж?», а я говорю: «Ладно», а он говорит: «Женщин я презираю», а я говорю: «Это ничего, я презираю мужчин», а он говорит: «Ну, что ж, значит, будем счастливы».
— Ясно.
— Я хотела, чтобы ты страдал.
— Это тебе удалось. Миллисент оживилась.
— Ты меня никогда не любил, — сказала она.
— Да?
— А зачем ты поехал в Лондон и кормил свою девицу?
— Она не моя.
— Твоя. И очень противная.
— Ну, это как сказать. Ты с ней прекрасно болтала.
— То есть как?
— Мисс Скунмейкер.
— При чем тут мисс Скунмейкер?
— Мисс Скунмейкер — это Сью Браун.
— Что? — вскричала Миллисент. — Она приехала за тобой сюда?
— Не за мной. За Ронни. Да пойми ты, ей на меня чихать, мы просто приятели. Я давно не танцевал, поехал в Лондон, пригласил ее, а Ронни застал ее с этим гадом, ну, с Пилбемом. Она сказала, что с ним не знакома, Ронни не поверил. Уехал сюда, она — за ним. Приезжает, а он помолвлен с тобой. Ничего сюрпризец?