Том 6. Письма
Шрифт:
…где альфа, там и омега, а где Начало, там и конец. — Ср.: «Я есть Альфа и Омега, начало и конец, говорит Господь…» (Откр. I, 8).
Злобоюсердце~ да радости мало. — Приведенное по памяти седьмое двустишие из поэмы Н. А. Некрасова «Саша» (1855): у Некрасова вместо «томиться» — «питаться» («Полное собрание стихотворений Н. А. Некрасова в двух томах. 10-е изд.», СПб., 1909, т. 1, с. 103).
И нет пределам земной радости. — Вместо «пределам» здесь по смыслу должно быть: «предела» (или «пределов»), то
Облетели цветы ~ как могила темна. — См. эту же цитату из Надсона в п. 16 (с. 28 наст. изд.).
22. М. П. Бальзамовой. Между маем и декабрем 1913 г. (с. 39). — Журн. «Москва», 1969, № 1, с. 219 (в сокращении); полностью — ЕиС, с. 261–263.
Печатается по автографу (ГМЗЕ).
Датируется предположительно по содержанию и анализу почерка (см. подробнее: Субботин-97, с. 417).
Текст письма имеет отчетливые переклички с материалами из теософской периодики, прежде всего, со словом председателя Смоленского христианского теософского общества А. С. Келлэта, которое было произнесено 16 окт. 1912 г., а затем опубликовано в марте-апр. 1913 г. московским журналом «Изида» (№ 6 и № 7) под заголовком: «Чистая жизнь — путь к счастью» (ниже сокращенно — Келлэт, с указанием страницы журнала).
Жизнь — это глупая шутка. — Отзвук стихотворения М. Ю. Лермонтова «И скучно, и грустно, и некому руку подать…» (1840), встречающийся и в других письмах Есенина того времени (напр., п. 17, с. 29 наст. тома).
Люди нашли идеалом красоту и нагло стоят перед оголенной женщиной ~ иразражаются похотью. ~ Так вот она, любовь! Вот чего ждут люди~. «Наслаждения, наслаждения!» — кричит их бесстыдный ~ дух. Люди все — эгоисты. ~ Каждый ~ желает, чтобы все ~ доставляло ему то животное чувство — наслаждение. — Ср.: «Что человек делает из нее <любви>?!..
Из этой мировой силы, данной миру и человеку <…> как единственный двигатель и источник всякой жизни (физической и психической) и как единственное средство духовного подъема и развития духовных сил, — человек сделал только средство наслаждения, удовольствия и угождения собственного эгоизма.
Всякие проявления страсти и даже чувственности человек называет любовью. В такой „любви“ он стремится только к обладанию и в этом видит он цель любви.
Ту же самую цель видит и всякое животное!» (Келлэт, с. 12; выделено автором).
… есть люди, которые ~ не могут ~ без отвращения смотреть на дикие порывы человечества к этому наслаждению. ~ увядают эти белые чистые цветы среди кровавого болота, покрытого всею чернотой и отбросами жизни. — Ср.: «Когда <…> видишь порнографию во всех видах, разжигающую самую низменную чувственность, становится больно и страшно. Видишь внутренним зрением, как затаптываются душистые цветы в молодых душах, как грязнится свежая красота невидимого сада…» (журн. «Вестник теософии», СПб., 1908, № 5/6, 7 мая — 7 июня, с. 90; подпись: Друг читателя).
… я~ брошусь из своего окна и разобьюсь ~ об этупеструю ~ мостовую. — Это место есенинского письма имеет лексическое сходство с письмом другого автора, опубликованным в «Вестнике
23. М. П. Бальзамовой. 29 мая 1913 г. (с. 41). — Журн. «Москва», 1969, № 1, с. 217.
Печатается по автографу (ГМЗЕ), исполненному на открытке с почтовым штемпелем: «Москва, 29.5.13. 54-е гор. почт. отдел.».
Датируется по этому штемпелю.
Моя просьба осталась тщетною. ~ Конечно, Вам низко ~ написать было 2 строчки~ В квартиру Диакона Бальзамова. — Очевидно, Есенин незадолго до этого послал М. Бальзамовой письмо (ныне не известное). Не дождавшись ответа, он отправил комментируемое открытоеписьмо по адресу ее отца — Пармена Степановича Бальзамова.
Скорее всего, именно это последнее обстоятельство привело к конфликту между молодыми людьми, отразившемуся в пп. 25 и 27, а также, по-видимому, и в невыявленных есенинских письмах, ушедших из Москвы в Рязань 8 и 22 июня 1913 г. (их конверты хранятся в ГМЗЕ). См. также коммент. к пп. 24, 25 и 27.
24. М. П. Бальзамовой. 1 июня 1913 г. (с. 41). — Журн. «Москва», 1969, № 1, с. 215 (неполностью, с неверной датой); полный текст — ЕиС, с. 266–267, с ориентировочной датой: «Весна 1913 г.».
Печатается по автографу (ГМЗЕ).
Датируется по почтовому штемпелю на конверте: «Москва. 1.6.13. 54-е гор. почт. отдел.», ибо почерк на конверте и почерк самого письма тождественны (см. об этом: Субботин-97, с. 416), а также по содержанию (связь фразы: «Благодарю за карточку-открытку. Я получил ее» — со словами из п. 25: «Карточку не намерен задерживать и возвращаю сейчас же по твоему требованию»).
Является ответом на ожидавшееся Есениным письмо М. Бальзамовой, полученное им, очевидно, на следующий день после отправления в Рязань «сердитой» открытки (предыдущего письма).
Как грустно мне ~ пора любви! — Эпиграфом к письму являются строки из романа А. С. Пушкина «Евгений Онегин» (гл. 7, строфа II — Пушкин 1917, стб. 744). Пунктуация Есенина сохранена.
Думаешь ли ты опять в Калитинку на зимовку?— 25 мая 1913 г. М. Бальзамова подала в Рязанскую уездную земскую управу прошение о предоставлении ей места в одной из земских школ, ссылаясь на свое тяжелое материальное положение на службе в Калитинской церковно-приходской школе: «…труд мой на занимаемой должности оплачивается слишком скудно (15 руб. в месяц)» (Государственный архив Рязанской обл.; цит. по: Панфилов, 2, 251, с поправкой по подлиннику). Но эта просьба не была тогда удовлетворена — об этом можно судить по «калитинскому» адресу Бальзамовой, надписанному Есениным на конверте с почтовым штемпелем «10.12.13» (см. п. 32 на с. 55 наст. тома). Лишь в 1914–1915 учебном году она стала учительницей в другом рязанском селе — Мощены: именно туда было послано есенинское письмо с почтовым штемпелем на конверте «29.10.14» (п. 37).