Том 6. Проза, письма

Лермонтов Михаил Юрьевич

<4. На книге «Стихотворения М. Лермонтова»> ^*

Его превосходительству Петру Ивановичу Полетике ^* .

В знак искреннего уважения

от автора.

Приписываемое Лермонтову

Мысли, выписки и замечания ^*

Воображение — канва, таланты — шерсть. Иный хорошею шерстию вышивает очень дурно и некрасиво; а у другого и с дурною шерстию выходит очень хорошо: все зависит от вкуса.

—

Вот процесс нынешнего образа писать или кропать стихи: Поэт садится в челнок мечтания,плывет по озеру воображения,

доплывает до пристани вдохновения,выходит на берег очарованияи гуляет в странах самозабвения.Из описания такого путешествия выходит обыкновенная плаксивая Элегия; в ней поэт тужит о былом и прошлом, страшится будущего, проклинает свою судьбу и ничтожность, хвалит какую-то прежнюю удалость, ищет несуществующего, смотрит на невидимое, желает несбыточного, стонет о чем-то туманном, жалеет о горьких радостях, сетует о сладких горестях, и проч. и проч. и проч.

—

Женщины наполняют пустоты жизни так, как пшено промежутки в виноградном боченке: пшено ничего не стоит, никуда не годится, а между тем необходимо, чтобы виноград не испортился.

—

Французы очень верно переводят наших Поэтов; жаль только, что переводы их так же схожи с подлинниками, как Африканцы с Европейцами. Некто H'eguin de Guerle [50] так перевел начало пьесы Батюшкова: Тень друга.

Je h^atais ma course sur les flots vers la brumeuse Albion ^* , qui s'offrait de loin `a mes yeux comme submerg'ee sous un oc'ean de brouillards. La voix des alcyons, rassembl'es autour de notre barque, nous guidait sur les ondes. [51] и проч. Боже мой! можно ли исказить удачнее? Батюшков говорит, что покидаетберега Альбиона, а у Г-на Герля он поспешаетв Англию туманную. Откуда взялся океан туманов?Каким образом корабль Батюшкова превратился в баркуу Г. Герля? Откуда взялось собрание гальцион около барки?Зачем из одной гальционы Батюшкова воображение Г-на Герля породило их множество? У Батюшкова они плывут за кораблем,а у Г-на Герля гальционы делаются путеводителями барки;и чем же ведут барку? — Своими голосами!Вот пример галиматьи на ходулях! вот верный перевод! Г-н Герль похож на того живописца, которого кисть писала Фоку Сидором, а Сидора Фокою.

50

Эжен де Герль (франц.). — Ред.

51

Я поспешал по направлению к берегам туманного Альбиона, который представлялся издалека глазам моим, как бы залитый океанами туманов. Голоса гальцион, собравшихся около нашей барки, были нашими путеводителями по волнам. (Франц.) — Ред.

—

Человек — карета; ум — кучер; деньги и знакомства — лошади; чем более лошадей, тем скорее и быстрее карета скачет в гору.

—

Как прежде люди были просты: они знали только то, чему учились. Ныне ничему не учась, всё знают. (Черта характеристики XIX столетия.)

—

99 Moutons et un Champenois font 100 b^etes, [52] говорят добрые Французские остряки; удивительно, что у нас не заметили еще разительного сходства между некоторыми из наших критиков-самозванцев и этими пастухами-Шампенуазцами.

52

99 баранов и один шампенуазец составляют 100 скотов (франц.). — Ред.

—

Стыдить лжеца, смеяться над дураком, просить взаймы у скупца, усовещивать игрока, учить глупца Математике,

спорить с женщиною — то же, что черпать решетом воду.

—

Иностранцы отказывают нам в нежности и чувствительности сердечной. Русский, говорят многие из них, до самой свадьбы не видит своей жены; да ему и видеть ее не нужно: дай ему кусок хлеба, чарку вина, да теплую печь: так он со всякою женою поладит. Почтеннейшие ошибаются: где более чувствительности, как не у нас? — Если вся наша стихотворная братия в день напишет 1000 стихотворений, то верно из них 800 будет элегических; где же, в каком народе более чувствительности?

—

Наши грамматики очень ошиблись, когда отнесли слова: доброта, нежность и снисходительность, к женскому роду; а гнев, сумасшествие и капризы — к мужескому и среднему.

—

Нет худа без добра; вследствие сего положения и карточная игра будет полезна? спросил я в большом обществе. — О! очень полезна, — отвечал Бригадир Бедняков: она многих избавляет от труда делать завещания и платить пошлины.

—

Le style est tout homme. [53] Загляните в Английских поэтов: все сравнивают с деньгами и богатствами; Итальянские видят везде брильянты, изумруды; Испанские — солнце, луну и звезды; Французские — животных, голубков, бабочек; а в наших поэтах — бури, вздохи, стоны, отвлеченности в сравнениях — что заключить об этих Гераклитах?

53

Стиль — это сам человек. (Франц.) — Ред.

—

Во всякой стране по своему изъясняются в любви. Прошлого года Парижский модник показывал свою любовь барышне, прикладывая ее руки к своему уху: объяснение довольно странное! Однако ж Парижане в этом случае не превзошли Африканцев; там изъяснение в любви еще страннее. Молодая Африканка приносит своему суженому чистой воды; если он вымоет в этой воде руки, то она с восторгом выпивает нечистую воду и это служит знаком взаимной любви. Каково бы объясняться таким же образом брюзгливым Европейским красавицам?

—

Дружба теперь уже не чувство, а поношенная маска, которую надевает хитрость, чтобы обмануть простоту или скрыться от проницательности.

—

De mortuis non nisi bene, [54] золотое правило древних! Не оно ли причиною славы Горациев и Квинтилианов? Жаль, весьма жаль, что у нас оно не в силе; сколько бы родилось тогда великих мужей, и лириков, и критиков; Пинд превратился бы в толкучий рынок: туда бы прошел и худенький творец Эпической поэмы и полновесный переводчик обветшалых Водевилей; сколько бы полишинелей попало в Аполлонову свиту!

54

О мертвых ничего, кроме хорошего (латинск.). — Ред.

—

Всякая из наших красавиц хочет жить подольше, а ни одна не желает быть старою: как согласовать сии желания? Какая была бы жестокая борьба внутреннего с наружным, если бы не было вас, блаженные румяна, и вас, чудесные фальшивые пукли!

—

Время подобно непостоянной и капризной любовнице: чем более за нею гоняешься, чем более стараешься ее удержать, тем скорее она покидает тебя, тем скорее изменяет.

—

Дурак то же, что и старая красавица: его ученость — белила, его начитанность — румяна, а умничанье — кокетство.

—

Опытный лоцман никогда не отправляется в путешествие, когда на море буря; а искусный рифмач никогда не пустится на Пинд, когда море воображения спокойно.

—

Приятель мой, Француз П. П., весьма легко разрешает задачу Романтизма и Классицизма. Кто пишет без правил, и следственно пишет чушь, тот и Романтик; кто же пишет по правилам Буало, утвержденным веками, тот всегда пишет изящно, тот и Классик. Читателей он также делил на два разряда: кто судит о творениях по собственным чувствам и по впечатлениям, получаемым при чтении, тот всегда ошибается, и следственно Романтик; кто же судит и чувствует по непреложным законам Баттё, тот никогда не заблуждается, следственно тот Классик. Добрый П. П.! ты был знаменитый Романтик, по твоему определению.