Том 6. Публицистика. Воспоминания

Бунин Иван Алексеевич

Соловцов(Федоров) Н. Н. (1856–1902) — артист театра Корша, впоследствии антрепренер Киевского театра. С успехом играл в водевиле Чехова «Медведь», который посвящен ему автором.

Из книги «Воспоминания» ^*

Впервые — Воспоминания.Париж, 1950 г. До выхода книги ряд отрывков печатался под рубрикой «Автобиографические заметки» в нью-йоркской газете «Новое русское слово».

Тональность этой книги, в привычном толковании, определяют резкие, порой несправедливые и субъективные оценки, которые Бунин дал многим писателям-современникам — А. Блоку, К. Бальмонту, В. Брюсову, Ф. Сологубу, В. Маяковскому, Н. Гумилеву, 3. Гиппиус, В. Хлебникову, М. Волошину и т. д. Все это объясняет сложное

отношение к бунинским воспоминаниям со стороны эмигрантских кругов. Близко знавший Бунина журналист Андрей Седых вспоминает: «Летом сорок девятого года мы гостили в Париже и несколько раз бывали у Буниных, — главным образом на литературных „четвергах“… На одном из „четвергов“ Бунин прочел нам главу из своих „Воспоминаний“. Был он превосходным чтецом, но на этот раз быстро устал, — он был уже совсем болен, вышел к гостям в халате и весь вечер сидел в кресле, прикрытый пледом. Когда он кончил читать, в комнате наступило неловкое молчание… Н. А. Тэффи принялась что-то торопливо искать в своей сумочке. Г. В. Адамович сидел с красным от волнения лицом, — многих из тех, о ком говорил Бунин, он знал лично и расценивал совсем иначе. Иван Алексеевич поглядел вокруг, понял и обиделся.

— Что же вы молчите?

Чтобы выйти из неловкого положения, я шутливо сказал:

— Ну и добрый же вы человек, Иван Алексеевич! Всех обласкали» (Седых Андрей. Далекие, близкие. Нью-Йорк, 1967, с. 228–229).

По словам Г. Адамовича, подробно разобравшего книгу, Бунин «отнесся к своему времени с высокомерием наполовину основательным, наполовину ошибочным, и оттого, читая его „Воспоминания“, хочется воскликнуть: как верно и до чего неверно!» (Адамович Г. Одиночество и свобода. Нью-Йорк, 1955, с. 110).

И все же будет справедливо внести в эту ставшую традиционной оценку некоторые новые акценты. За действительно односторонними характеристиками, которые нередко давал автор современникам, терялось то позитивное начало, под знаком которого написан ряд принципиально важных для понимания Бунина глав. Это прежде всего воспоминания о Л. Толстом и Чехове, выдержанные в тонах глубокого пиетета (они вошли составной частью соответственно в книги «Освобождение Толстого», «О Чехове» и поэтому в данном томе публикуются в других разделах), а также о Рахманинове, Шаляпине, Эртеле. Немало добрых слов сказано Буниным о реалистическом таланте Куприна, которого он высоко ценил. В исключительно уважительном духе выдержаны главы «Семеновы и Бунины», «Его высочество», «Джером Джером». Все это, кажется, позволяет не согласиться с эмигрантской критикой, которая подчас за «деревьями» не видела «леса». Да, в оценках Бунина несправедливого очень много. Но ведь нельзя подходить к ним (и к нему) как к литературоведению, нельзя не учитывать особенностей необыкновенно эмоциональной, «взрывчатой» его художественной натуры. Это отмечали не раз и В. Н. Муромцева-Бунина, и племянник писателя Н. А. Пушешников (в дневнике своем свидетельствующий, что среди «своих» прозвище у Бунина было «Судорожный»), и Г. Н. Кузнецова, записавшая, к примеру, в «Грасском дневнике»: «Конечно, многое надо отнести за счет обычной страстности И. А. Он кричал, например, вчера о Блоке: „лакей с лютней, выйди вон!“, чем заставил меня искренне расхохотаться, после чего стал смеяться и сам». И вот эта-то страстность, а также производная от нее пристрастность резко сказались на бунинских оценках — в дневниках, воспоминаниях, публицистике. Однако, быть может, именно в этой-то «страстности», даже и включая несправедливые крайности, и заключена некая ценность — только его, «бунинского» взгляда на искусство, литературу, современников…

И еще одно обстоятельство. Как и во многих его художественных произведениях, главным положительным героем и здесь выступает сам Бунин, с его мерой требовательности и высоким духовным, нравственным началом.

Автобиографические заметки ^*

«Дома косые двухэтажные…»— Бунин цитирует стихотворение Н. С. Гумилева «Старые усадьбы».

…один из видных советских поэтов… — Бунин имеет в виду советского поэта Кедрина Д. Б. (1907–1945) и его стихотворение «Подмосковная осень» (1937).

Старик ловко притворился… — Бунин неточно приводит фразу из воспоминаний К. Д. Бальмонта о Л. Н. Толстом (Апостолов Н. Н. Живой Толстой, М., 1928, с. 421).

ФедоровА. М. (1868–1949) —

поэт, беллетрист, драматург; приятель Бунина.

«Бальмонт — один из вождей русского символизма…»— Бунин цитирует с мелкими неточностями статью Г. Лелевича о Бальмонте (Литературная энциклопедия, т. 1, 1930).

Рахманинов ^*

Об отношении С. В. Рахманинова к Бунину рассказала в беседе с Л. Зуровым дочь композитора Татьяна Сергеевна: «Он, по-моему, прекрасно относился, очень любил Ивана Алексеевича… любил его стихотворения, рассказы, говорил, что Иван Алексеевич все по-особенному слышит, рассказал даже, как он поправил какое-то слово, когда отец читал, и научил его, как его произносить нужно, — и о внутренней музыкальности его стихов говорил, и о том, как Иван Алексеевич читал вслух… Не было большего удовольствия для отца, как подарить ему хорошую книгу. А Ивана Алексеевича он читал часто, написал два романса на его стихотворения [89] , жаль, что так редко их исполняют» (Зуров Л. Воспоминания. — «Новый журнал», Нью-Йорк, 1962, кн. 69). В предреволюционные годы Бунин и Рахманинов встречались и переписывались мало. В 1912 году, в бунинский юбилей, Рахманинов прислал телеграмму: «Примите душевный привет от суходольского музыканта. Рахманинов».После того как Бунин послал в 1915 году книгу рассказов и стихов «Чаша жизни» Рахманинову, тот отвечал: «Дорогой Иван Алексеевич! И я Вас неизменно люблю и вспоминаю часто наши давнишние с Вами встречи. Грустно, что они теперь не повторяются. Очень благодарю Вас за присылку Вашей последней книги. Был тронут. 27 апреля 1915 года. С. Рахманинов» (Бабореко,с. 227).

89

«Я опять одинок…» и «Ночь печальна…».

Бунин цитирует стихи А. Н. Майкова (1821–1897) «Я в гроте ждал тебя…».Известен также романс Н. Римского-Корсакова на эти стихи.

Джером Джером ^*

ДжеромКлапка (1859–1927) — английский писатель-юморист. В 1899 году посетил Россию, описав свои впечатления в статье «Русские, какими я их знаю».

Шаляпин ^*

Бунин познакомился с Ф. И. Шаляпиным в ноябре 1901 года, в Подольске, куда выехала группа литераторов и деятелей искусства, чтобы встретить Горького, отправившегося из Нижнего Новгорода в Крым и не получившего разрешения властей заехать в Москву. 13/26 ноября 1901 года Бунин пригласил Шаляпина на вечер литературного кружка «Среда»: «Дорогой Федор Иванович, позволь тебе напомнить, по общей просьбе моих товарищей, к которой, конечно, от всей души присоединяюсь и я, — о твоем обещании посетить наш завтрашнийвечер. Мы, то есть небольшая компания пишущих, собираемся так еженедельно (по средам) на квартире Ник<олая) Дмитриевича> Телешова (Чистые пруды, дом Терехова) для небольших чтений, разговоров и скромной выпивки и все будем чрезвычайно рады тебе. Если ты свободен. весь вечер, поедем часу в 9-м. Могу заехать за тобой, или заезжай ты ко мне в Большую Московскую гостиницу (№ 177). Если не свободен, — приезжай хоть попозднее, хоть на часок. Искренне уважающий тебя Ив. Бунин» («Федор Шаляпин». — ЛН,т. 1, 1957, с. 711–712). В дальнейшем Ф. И. Шаляпин стал частым гостем «Среды» (см. также: Телешов Н. Д. Записки писателя. М., Московский рабочий, 1966, с. 306–307).

…Шаляпин стал на колени перед царем! — 6 января 1911 г. на премьере «Бориса Годунова» в Мариинском театре растерявшийся Шаляпин невольно принял участие в манифестации хора, просившего увеличения жалованья. Весной того же года М. Горький писал Бунину с Капри: «Милый мой, славный мой друг, — поистине надо иметь душу каменную, чтобы жить в эти проклятые черные дни, когда торгуют Толстым и Федор Шаляпин, гений народный, становится на колени перед Николаем Романовым, бездарнейшим из людей» (Горьковские чтения,с. 58). Инцидент с Шаляпиным получил широкую огласку и вызвал осуждение в демократических кругах.