Том 6. Рассказы, очерки. Железный поток
Шрифт:
Степан подходит, обнимает Марьяну. Та все так же безжизненна.
Старуха. Все молчит, все молчит, хочь бы слезинку сронила…
Старик. Будя, старая. Работница твоя жена, кажному пожелаю.
Луша. Это она сомлела от радости. Как сказали впервой, што тебе убили, так она и окаменела, слова не добьешься… А у нас рыжие были… Фу, нет, красные, Красная Армия была!..
Старуха. Наседку у меня, Степушка, один извел, а теперича
Старик. Да будя тебе, старая. Вы хочь покормите ево, с устатку, чай, поисть хотца.
Старуха. Господи, да што я за окаянная! Лушка, Марьянка, чаво же вы стоите, кобылы! Доставайте из печи, там осталось всего. Давайте на стол. Ды самовар ставьте.
Луша и Марьяна ставят самовар, накрывают на стол. Сумерки густеют, всходит луна.
Старуха. Родный ты мой, сколько годов… Голодный, холодный, необогретый. (Плачет у него на груди.) Без матери-то, без роду-племени… некому об тебе заботушкой болеть… Чадушка моя… сколько годов… не чаяла… Кобыла ожеребилась – аккурат тебе уходить, а теперича лошаку, почитай, три года, запрягать будем…
Степан. Маменька, да вы сядьте, не морите себя. (Бережно сажает ее на лавку.)
Старик. Дай ему, старуха, оправиться.
Старуха. Ничаво, ничаво… Може, ляжешь, сынок, отдохни, а я сготовлю чаво ни то…
Степан. Маменька, пущай они, не трудите себя.
Старик. Садись, Степан, рассказывай.
Луша (садясь у печки). Ишь – борода. А уходил – чуть усики были.
Луша, Марьяна подают на стол ужин, потом самовар. Крестятся, садятся за стол. Только Марьяна все возится с посудой и около печки.
Ивлевна. Ну, прощавайте, потить мне.
Старуха. Садись, садись, Ивлевна, не объишь.
Степан. Садись, тетка.
Ивлевна крестится, садится. Принимаются ужинать. В окнах набиваются ребятишки, заглядывают, шушукаются, оттаскивают друг друга. 1-й крестьянин и Иван Посный входят, крестятся на образа.
1-й крестьянин. Гость на гость, хозяину радость. Служивый прибыл. Доброго здоровья! (Целуются трижды накрест со Степаном.) Откеля и как?
Степан. Из германского плену.
Иван Посный. Ну, здравствуй, сынок! (Обнимаются.)
1-й крестьянин. А мы уж думали, тебе и в живых нету.
Старуха. Ды уж мы не чаяли не гадали. Садись, соседушка, с нами, чем бог послал.
1-й крестьянин. Ды… спасибо… мы, энтово… вечеряли…
Старуха. Ды садитесь, садитесь.
Старик. Чайку чашечку.
1-й крестьянин, Иван Посный садятся.
1-й крестьянин. Ну, как у немцев? Степан. У немцев – не ахти. Здорово нашего брата мучуть. В три погибели гнуть…
Входят 1-я и 2-я бабы.
1-я баба. 2-я баба. Здорово дневали!
Голоса. Доброго здоровья!
1-я баба. Степанушка, никак ты?!
Степан. Я же, я, я и есть, тетка Марья. (Целуются.)
1-я баба (вытирает глаза, плачет). Господи, ишь, пришел…
Иван Посный. С радости, што ль, плачешь, тетка Марья?
1-я баба. С печали, горький, с печали. Сыночек-то у меня помер, младенчик восьми месяцев. А теперь бы ему аккурат со Степушку быть, – в один год с Дементьевной выходили…
Старуха. Как раз овец стригли.
1-я баба. Ровесничек со Степушкой. Вот так бы и моего в плен забрали бы, а я бы плакала, ждала, а он бы пришел, а я бы рада, вот как вы… А он помер восьмимесяшный… (Плачет.)
Старик. Ну, вспомнила старину.
Степан. Хорошо, тетка Марья, как пришел бы, а то много, кои остались, – косточки лежат их там навеки.
2-я баба. Это ишшо бы горше. Вон как у мене. У мене были двояшки, а я говорю попу…
Входят 2-й крестьянин, Однорукий, Одноногий, крестьяне.
2-й крестьянин. Никак Степан воротился?!
Однорукий. Нам сказывают, а мы не верим.
Одноногий. Будто как сочли – убитый давно. (Целуются со Степаном.)
2-й крестьянин. Ну, здравствуйте! С дорогим гостем. А то тут совсем без тебе заскучали.
Старуха. Ну, так-то заскучали, так-то заскучали… родные, садитесь, травки святой милости просим.
В окнах снаружи гомозятся ребятишки.
Голоса ребят (в окне):
– Пусти, дай я погляжу.
– Я те как дам!
– Вона Степан.
– Иде?
– Фу, да вон, на разбойника похож…
– Зубы белые, как у нашего мерина, а борода че-орная!
– На кузнеца.
– На цыгана, что у нас лошадь скрал.
Старуха. Брысь, вот я вас…
Ребятишки на минуту отвалились от окна, а потом опять наваливаются друг на друга.