Том 6. Статьи, очерки, путевые заметки
Шрифт:
Говоря о Египте, мы заранее склонны видеть в Египтянах лишь неустанных молельников, заботящихся о построении храмов и созидании гробниц. Но воистину там умели целоваться. Папирусы опять об этом говорят. И с тоскою любовной нередко говорили они о разлуке смертельной – совсем как мы. Вот, например, воркованье печальное одной из тех, что была близка к Посвященным.
– О, мой брат, о, мой друг, о, супруг мой, не уставая осушай чашу радости, не переставай любить и праздновать. Следуй всегда за желанием своим, и никогда не дозволяй печали войти в твое сердце, пока ты на Земле.
Ибо Аменти – страна тяжелого сна и сумраков, жилище траура для тех, кто пребывает там. Они спят там в своих бестелесных обликах. Они не пробуждаются, чтоб увидеть братьев своих, они более не узнают отца и мать, сердце их не устремляется с волнением к супруге их и к детям их.
Каждый на Земле насыщается водою живого, только я исполнена жажды. Вода приходит к тем, кто живет на Земле, – там, где я, сама вода дает мне жажду. С тех пор, как вошла я в эту страну, я более не знаю, где я. Я плачу о воде, что брызжет там вверху. Я тоскую о ветре, дышащем на берегу Реки. Если б лицо мое было обращено на Север, если б воды мне проточной, чтоб освежить мое сердце в печали его! Ибо здесь – пребывание бога, чье имя – Всесмерть.
Призывает он всех к себе. И приходят ему подчиниться все, трепеща перед гневом его. Что ему боги, и что ему люди, равны перед ним и великие, и малые. Каждый трепещет его умолять, ибо он не слушает. Никто не подходит ему возносить восхваления, ибо нет у него благоволения к тем, кто его обожает. Какое б ему ни принес приношение, он не глядит. –
В этой надгробной надписи Мемфисской жрицы как бы звучит самоупрек, что в жизни недостаточно она жила, недостаточно любила и наслаждалась. Сожаление о сладком даре жизни и любви. И неприхотливые народные песенки, где перемешаны шутка, любовь, и ласка, дошедшие до нас, в малости, среди Египетских свитков, показывают, что Египтянин и Египтянка, связанные обоюдною влюбленностью, умели ценить этот сладкий дар, крепко держали его в руках, хотя и перебрасывались им в свои светлые часы, как распроказничавшиеся дети перебрасываются в саду румяным душистым яблоком, сорванным с ветки без спроса у старших.
Брат мой, сестра моя, – говорят влюбленные Египтяне друг другу. Первобытные люди всегда в любви улавливают родство. Ты мне нравишься – значит, ты сестра. Я поцеловал тебя – как же я тебе не брат?
Влюбленный рисует свою возлюбленную, вернее – вздыхает о ней, а она перед нами – как нарисованная.
Пойман, пойман я в силок. Рот сестры моей – цветок. Руки – ветви, вот достанут, И заманят, и обманут. Грудь – пьянящий аромат, Чуть дохнул, – нельзя назад. Птица вольная я был, До тех пор как полюбил. Птица дикая летала, Крыльев легких вдруг не стало. Ароматом сражена, В западне теперь она.Если влюбленный брат говорит про западню, влюбленная сестра, говоря, прибегает к тому же образу, лишь меняя слова, и с женской уклончивостью и косвенным означением, изъясняется так:
Поймала птицу западня, В сетях трепещет птичье тело. Но держишь ты, любовь, меня. И видишь, птица улетела. Ну, что же, сети я сложу, Пойду домой я без добычи. А что же матери скажу, На двор что принесу я птичий? Как нынче ставить мне силок? И птицу как подстерегу я? Обняв, припал ко мне дружок, И оторваться не могу я.Она от него, он от нее. Полюбили – друг в друге запутались и потерялись. Это как в лесу или в саду. Но так как женщине более свойственно удерживать и околдовывать того, кто к ней приблизился и кто ей мил, сестра применяет все свойственные ее естеству чары, создавая сладкий дурман, и с ласковой угрозой предупреждает своего друга:
Если сладкая истома Недостаточна тебе, Если я к тебе влекома В муке, в боли и в борьбе, – Я сорву цветочек дикий, И тебя, цветком маня, Отуманю, – светлоликий, Не покинешь ты меня.Пожалуй, и цветочка не нужно. Дурман страсти достаточно держит. А брат так очарован своей темноглазою сестрой, что все готов он сделать, лишь бы к ней приблизиться, всем готов быть, лишь бы с ней не расставаться, быть ее слугой, ее собственностью, ее вещью, ее тенью, малым знаком бытия, к которому она обратилась душой и глазами.
Влюбленные везде одинаковы, и как часто похожи они друг на друга на самых разъединенных концах вечно-любящей и вечно-зеленеющей Земли. Пламецветы цветут и в Египте и в Мексике, лотосы раскрываются и в Египте и в Индии, гвоздика краснеет и в Испании и в России, желтые цветики, отблистав, разлетаются седыми одуванчиками и в странах, где звучат протяжные песни Славянские, и в странах, где проходят тени Миннезингеров.
Горячий Испанец, когда он влюблен, чем бы он только не хотел быть, лишь бы приблизиться к желанной? Испанские народные песни, гитарно, перекликаются и возвещают:
В том доме, где ты, мое счастье, Колодцем хотел бы я быть: Я губы твои целовал бы, Когда ты захочешь испить. Как солнечный луч я хотел бы В окошко твое заблестеть, Чулки, башмаченки, и юбку Помог бы тебе я надеть. Кому то достанется счастье, Которым свеча обладает: – Погаснув, она остается Так близко, где ты. Если б я рожден был мавританкой, Если бы в Археле был я мавром, Был бы Магомету я отступник, Прочь бежал бы, прочь, туда, где ты, Если я родился василиском, Я тебя бы взором умертвил, Чтоб тебя совсем отнять у мира, Чтоб тебя никто в нем не любил. Если в Ад пойдешь ты, Я пойду с тобой; Если ты со мною, Всюду рай со мной.И наконец, еще:
Я хотел бы светлой Быть слезой твоею, По лицу скатиться И упасть на грудь. И в твое сердечко Я тогда вошел бы И остался в нем.Совершенно подобно этому, Индусский поэт, воспевший любовь Кришны, златого бога в желтой одежде, бога пяти стрел, заставляет влюбленного, при виде черноокой Радги, томиться таковым желанием: – «Зачем не золотое я кольцо, что играет вокруг твоей ноги».
Совершенно подобно этому, Персидский поэт Умара, Х-го века, обращаясь к своей возлюбленной, говорит:
Укрыться в строки мои, Спрятаться в песни желал бы я: – Каждый раз как порхнут они в мысли твои, Запоешь, и тебя целовал бы я.И в народных песнях всех народов, Русского и Польского, Итальянского и Скандинавского, можно найти многочисленные примеры, певучие примеры того, что влюбленный или влюбленная хотели бы быть ласточкой, голубем, цветком, ожерельем, кольцом или зеркалом, лишь бы приблизиться к тому, кто желанен, и с любимым уже не расставаться.