Том 7. Дядя Динамит и другие
Шрифт:
— Я думал о Гермионе.
— А что с ней?
— Она рассердится.
— Что ж, прояви ту же твердость, что с мамашей Уинк-ворт. В конце концов, кто такая Гермиона? То самое создание, которое бонна неоднократно била щеткой на твоих глазах. Перейдет границу — напомни. Да фиг с ней, если ты разрешишь мне это выражение. Плевал я на нее.
Кроткий взор лорда Эмсворта мягко засветился.
— Что бы я без тебя делал, Галахад!
— Стараюсь, стараюсь…
Лорд Эмсворт замолчал и задумался,
— Не понимаю, Галахад, как он подобрался к дверце. Моника Симмонс заверяла меня, что этого не допустит. Если я правильно припоминаю, она собиралась вывозить его мордой в грязи.
Галли понял, что пора открыться.
— Боюсь, Кларенс, — начал он, — что у меня плохие новости. Мисс Симмонс уже не с нами. Она уехала в Лондон, чтобы выйти замуж за твоего племянника.
— Что?!
— Да, ты теряешь свинарку, но обретаешь племянницу. Сегодня мисс Симмонс — завтра маркиза Олсоп.
Глаза лорда Эмсворта, обычно кроткие, метнули огонь сквозь пенсне.
— Она не имела права!
— Видишь ли, любовь побеждает все, во всяком случае — так пишут.
— Кто будет ухаживать за Императрицей?!
— Как это кто? Огастес Уиппл. Он с удовольствием ей послужит, пока ты кого-нибудь не найдешь.
Лорд Эмсворт воскликнул: «Ой, Господи!».
— Ты думаешь, Галахад, он согласится?
— Конечно. Нет пределов тому, на что он готов для друга, а я замечаю, что вы с ним подружились. Правда, он съездит в Лондон, но потом — положись на него.
— Прекрасно, прекрасно, да. Почему ему надо в Лондон?
— Это большой секрет.
— Что?
— Это. Я знаю, ты не станешь болтать. У него огромный долг, хуже того — долг чести. Зашел в «Атенеум», сел за карты, покер, ставки высокие. В общем, сам понимаешь. Не один епископ уходил оттуда без сутаны. Уиппл проигрался до нижнего белья. Дал расписки. Если не даст денег — выгонят с позором.
— Почему же он мне не сказал? — удивился лорд Эмсворт.
— Тебе? — Галл и помолчал, недоверчиво глядя на брата. — Ты одолжил бы ему такие деньги?
— Конечно! Он написал «Уход за свиньей». Где моя книжка?
Галли встал, похлопал брата по плечу и сел снова.
— Ну, Кларенс, — вымолвил он, — лучше не придумаешь! Только вот что, чек пусть будет на меня. Он — человек гордый, может отказаться. Я знаю доподлинно, что он тебя любит, но все же вы едва знакомы. Другое дело — старый друг, сам понимаешь.
— Конечно, конечно. Очень хорошо, что ты об этом подумал. Так где эта книжка? Где-нибудь она есть, только твоя мисс Каллендер убирает, убирает…
Он прервал свою речь, ибо в дверях стояла леди Гермиона.
Как
Собственно, нужен ей был старший брат, но кстати оказался и младший.
— Как — ты — посмел?.. — обратилась она к нему. — Нет, запереть на ключ!.. Это… это…
Галли удивился.
— Что ты говоришь? На ключ?
— Я бы там и сидела, если бы Бидж не услышал, как я кричу.
— А ты не думаешь, что он тебя и запер? У него очень тонкое чувство юмора.
— Не думаю. Я дернула дверь сразу, как ты ушел.
— Вероятно, заклинило.
— Нет.
— С дверями это бывает.
— Не в данном случае.
— Значит, — сказал покладистый Галли, — это был я. Так, забылся. Виноват.
— Забылся! — вскричала леди Гермиона.
Лорд Эмсворт слушал эту беседу с возрастающим удивлением. Само собой разумелось, что кабинет — его святилище, куда сестры не заходят. Если им надо с ним повидаться, пожалуйста, есть библиотека, янтарная комната, наконец — парк. Тут забитый пэр держался твердо, и все это знали. Вот и сейчас он вмешался в диалог не то чтобы свирепо, но близко к этому.
— Гермиона!
— Что еще?
— У нас с Галахадом важный разговор.
— А у меня — с тобой. Дафна в ярости. Она говорит, ты был непозволительно груб.
При звуке этого имени лорд Эмсворт дошел до полной свирепости. Давление его подскочило на много делений, глубины души — всколыхнулись,
— Вот как? — осведомился он. — А чего она ждала? Входит, видите ли…
— Врывается, — подсказал Галли.
— Именно, врывается, и говорит, что я должен у-ни-что-жить Императрицу! За что? За то, что она укусила гнусного мальчишку…
— Который начал первый.
— Именно. Он хотел ее выпустить! Ты понимаешь, что с ней могло случиться? Лужайка вся в каких-то ямах. Она сломала бы ногу…
— Две ноги.
— Именно, две. А нервное потрясение? Она исключительно тонка, чуть что — не ест. После такого удара она голодала бы много дней, а если она не получит четырех фунтов пяти унций белка, двадцати пяти фунтов…
Какое-то мгновение казалось, что буря разразилась снова, но это леди Гермиона колотила по столу. Забывшись, как сказал бы Галли, она схватила массивную линейку и вложила в удары немалое мастерство.
— Сколько можно, — вскричала она, — говорить об этой свинье! Извинись перед Дафной.