Том 7. Только очень богатые
Шрифт:
Я сел на постель рядом и, подождав, когда утихнут вопли и стоны, сказал сочувствующим тоном:
— Если я причинил тебе боль, то, поверь, лишь для пользы дела. Слушай, никогда ничего прекраснее в жизни не видел — все горит и сверкает.
Она перевернулась на спину, легонько вскрикнув от боли, посмотрела на меня молча, капризно выпятив чувственную нижнюю губу. Потом протянула руку, и ее пальцы затеребили поросль на моей груди.
— Все пылает и сверкает, — мягко проговорила она, — значит, запомнил, ты, дикарь, грубое животное!
Потом, захватив пучок побольше, притянула меня к себе.
Глава 11
Внезапно
По другую сторону кровати стояла Марсия, мягкий свет омывал ее обнаженное тело. Глаза были неестественно широко раскрыты и устремлены неподвижно в одну точку. Я посмотрел в направлении ее взгляда. Из центра подушки, на которой всего несколько секунд назад лежала моя голова, торчала рукоятка большого кухонного ножа для резки хлеба. У меня внутри все похолодело, и я с трудом проглотил ком в горле.
Не знаю, сколько времени мы так стояли. Марсия, как загипнотизированная, согнувшись, смотрела на нож, я — на нее. Вдруг она выпрямилась и удивленно покачала головой.
— Почему не вышло? — прошептала она. — Ведь я все сделала так, как она задумала…
— Марсия?! — Я хотел позвать ее тихонько, но нервы не выдержали, и имя, вырвавшись, прозвучало как бранное слово.
Она повернула голову и взглянула на меня. Я увидел, как ее глаза наполняются ужасом.
— О нет! — простонала она и затрясла головой. — Не может быть! Ты же мертв!
— Марсия. — Вторая попытка была удачнее, на этот раз голос меня не подвел. — Послушай меня…
— Нет! — Она мотала головой все сильнее. — Я никого не стану слушать, ни одного из вас! Вы все мертвы, слышишь? — И вдруг заунывно пропела:
Птичка вестницей роковой Ко всем женихам прилетала, Гибель каждому из них Загодя предвещала…И снова заговорила нормальным голосом:
— Ральф был первым, и с ним все было просто. Он много выпил в тот вечер, и, когда мы поехали кататься, его так развезло, что он уснул в машине. И продолжал спать, когда я столкнула машину с обрыва.
— Как тебе удалось незамеченной вернуться в Палм-Бич, ведь от места происшествия до Палм-Бич не меньше пяти миль?
— Я вернулась пешком, — она как будто удивилась моему вопросу, — и потом, было темно, к тому же я надела парик с черными длинными волосами и очки с простыми стеклами. Даже если бы кто-нибудь и запомнил меня в таком виде, это не имело значения.
— А Кевин? — Я облизал внезапно пересохшие губы.
— Мне было абсолютно наплевать, что он лежал в постели с Соней, ведь я знала, что все равно он никогда не станет моим мужем. Но это было основанием для длительной душераздирающей сцены со слезами и упреками. А потом поцелуи и взаимное умиленное воссоединение и всепрощение. Шампанское и объятия. Я была неотразимо распутна в ту ночь, даже танцевала голая на столе, чтобы как следует раздразнить его. Надо было выманить его на балкон, и я придумала игру: он был тореадором, а я быком. Выбежав на балкон, я прислонилась спиной к балконным перилам лицом к нему и сказала, что настала пора для решающего удара. Он сделал выпад — в последний момент я отодвинулась. Не рассчитав, он наполовину перелетел через перила и повис, оставалось лишь взять его за ноги и перекинуть вниз.
— Но почему ты оказалась вся в ссадинах и царапинах на следующее утро?
— Он так кричал, — сказала она ровным спокойным голосом, от которого у меня пошли по коже мурашки.
— Но криком он не мог нанести вред твоему телу.
— Он ужасно закричал, когда я перебросила его ноги с балкона, и все продолжал кричать, пока летел вниз. — Губы у нее сложились в угрюмую усмешку. — Я подумала, может быть, ему стало бы легче, если бы я тоже хоть немного пострадала. Может быть, если я себя накажу, его крики исчезнут и перестанут сверлить мне мозг? Я била и царапала себя, но все напрасно.
— Почему ты должна была их убить, Марсия?
— Потому что моя мать была ведьмой. Она мне рассказала об этом в детстве, когда я была еще маленькой, лет семи. Или, может быть, восьми? Но это был страшный секрет, и если бы я проговорилась, то почернела бы и умерла той же ночью. Они никогда бы не прекратили попытки отнять у нее деньги, и она придумала, как надежно их спрятать. Чтобы никто не мог их взять, кроме меня, когда я вырасту. Это было место со смешным названием — завещание. Чтобы обмануть их, она придумала положить туда кое-что еще, чтобы они не догадались, ну, чтобы решили, что все это несерьезно. Одно из условий — я должна быть замужем к тому времени, а самое основное и самое умное — чтобы я была объявлена нормальной и таким образом сравнялась с остальными. Ведь все они считают себя нормальными, хотя нормальных людей очень мало на свете, объяснила мне мама, во всяком случае, она знает только двоих — себя и меня.
— И все равно я не могу понять. Почему ты убила их, Марсия?
— Я же сказала тебе! — Внезапно в ее голосе прозвучала отчаянная страстность. — То, что я должна быть замужем, это только трюк, который мама придумала, чтобы одурачить остальных. На самом деле, если я действительно выполню эти условия — все погибнет, исчезнет и разрушится — и завещание, и я сама сойду с ума. К тому же мама говорила, что ведьмам можно безнаказанно совершать поступки, за которые остальным приходится расплачиваться. Но ведьме нельзя причинить вреда!
— Но почему ты хотела убить меня! Ведь ты знала, что я не настоящий жених и никогда не стану твоим мужем!
Лицо у нее вдруг исказилось, мускулы напряглись и стали непроизвольно подергиваться, все тело забила крупная дрожь.
— Не знаю, — с трудом вытолкнула она слова, — это все не важно, не имеет никакого значения! — Она вдруг повернулась и взглянула на меня. — Будь ты проклят! — Я вздрогнул от ее пронзительного крика. — Будь ты проклят! Почему ты должен все испортить, к чему ни прикоснешься? Все было бы как всегда, если бы ты держал свой проклятый рот на замке и не болтал постоянно о том, что не следует!