Том 8. Дживс и Вустер
Шрифт:
День был бесподобный, времени у меня оставалось еще навалом, и я в конце концов у Сорбонны вылез из такси, решив остаток пути проделать пешком. Но не успел протопать и трех шагов, как вот тебе раз! Прямо передо мной на тротуаре — Биффи собственной персоной. Если бы мой последний шаг не повис в воздухе, я бы с разгона прямо в него уперся.
— Биффи! — воскликнул я. — Вот так так!
Он уставился на меня, мигнув выпученным глазом, — ну вылитая хертфордширская корова, получившая во время завтрака неожиданный тычок под ребро.
— Берти! — наконец
— Что значит — потерялся?
— Вышел пройтись, но мили через две понял, что не имею понятия, где нахожусь. Так с тех пор и хожу тут кругами, уж и не знаю, сколько часов.
— Почему же ты не спросил дорогу?
— Так я не знаю ни слова по-французски.
— Кликнул бы такси.
— Я обнаружил, что оставил все деньги в гостинице.
— Мог бы доехать до гостиницы, а потом сойти вниз и расплатиться.
— Верно. Но я еще вдруг обнаружил, что забыл, как она называется, будь она неладна.
Вот вам типичный Чарлз Эдвард Биффен во всей своей красе. Второго такого обормота и недотепы на свете не сыщешь. Видит Бог, — и тетя Агата не даст соврать — я и сам не ахти какой мудрец. Но в сравнении с Биффи я просто величайший мыслитель всех времен и народов.
— Я бы дал шиллинг, ей-богу, — говорит Биффи, — если бы мне кто сказал название этой чертовой гостиницы.
— Будешь должен мне. Отель «Авенида», рю дю Колизэ.
— Берти! Это потрясающе! Как ты узнал, разрази меня гром?
— Ты сам сегодня утром продиктовал этот адрес Дживсу.
— Точно! Я и забыл.
— Ладно, пошли. Выпьем по стаканчику, а потом я посажу тебя в такси и отправлю в гостиницу «Авенида». В обед я занят, но еще полно времени.
Мы забрели в одно из одиннадцати кафе, расположенных впритык друг к дружке на той улице, и я заказал две порции восстановительного.
— А что ты делаешь в Париже? — спросил я у Биффи.
— Берти, старина, — ответил он скорбно. — Я приехал сюда искать забвения.
— По-моему, в этом ты добился успеха.
— Ты не понимаешь! Дело в том, старина, что мое сердце разбито. Сейчас я тебе все расскажу.
— Нет-нет! Не надо! Но было уже поздно.
— В прошлом году, — начал он, — я подался в Канаду на лососиную ловлю.
Я заказал еще по порции. Если уж слушать рыбацкие байки, необходимо взбодриться.
— На лайнере по пути в Нью-Йорк я познакомился с одной девушкой. — Биффи звучно глотнул, точно бульдог, который торопится заглотать одну половину котлеты, чтобы скорее схватить вторую. — Берти, старина. Я не могу тебе ее описать. Нечего даже и пытаться.
И то хоть слава Богу.
— Она была замечательная. Мы с ней прогуливались по палубе после ужина. Она театральный работник. Или вроде того.
— Что значит — вроде того?
— Ну, знаешь, натурщица, манекенщица, — в таком духе. Накопила несколько фунтов и отправилась искать работу в Новом Свете. Она мне все о себе рассказала. У ее отца молочная лавка в Клапеме. А может, в Криклвуде. Одно
— Да, спутать немудрено.
— Просто я хочу, чтобы ты понял, что у нее хорошие, здоровые буржуазные корни. Ничего легкомысленного. Такой женой всякий мужчина может гордиться.
— И чья же она жена?
— Ничья — пока. Я хотел, чтобы стала моей, но потерял ее.
— Рассорились?
— Да нет же. Говорю тебе: потерял. В прямом смысле. Последний раз я видел ее на нью-йоркской таможне. Мы с ней стояли возле чемоданов, и я только-только успел спросить, не согласится ли она выйти за меня замуж, а она ответила, что да, она согласна, и все складывалось просто замечательно, но тут появился какой-то неприятный тип в форменной фуражке и стал приставать ко мне из-за сигарет, которые он нашел на дне моего чемодана, а я о них совершенно забыл и не внес в декларацию. Было уже довольно поздно, наш пароход пристал в одиннадцатом часу, и я сказал Мэйбл, чтобы она ехала к себе в гостиницу, а я за ней завтра заеду и отвезу ее куда-нибудь позавтракать. Но больше я ее так никогда и не видел.
— Значит, в гостинице ее не было?
— Она, может, и была. Но…
— Ты хочешь сказать, что сам туда не явился?
— Берти, старина, — мученическим тоном произнес Биффи, — Бога ради, не подсказывай мне, что я хочу сказать, а чего не хочу сказать. Дай мне все рассказать самому, иначе я запутаюсь, и придется начинать сначала.
— Ну уж нет. Валяй излагай сам, — согласился я поспешно.
— Так вот. В двух словах, Берти, — я забыл название гостиницы. Добрых полчаса объяснялся с таможенниками насчет сигарет, а когда освободился, в голове — хоть шаром покати. Помнилось мне вроде бы, что я это название на чем-то записал, но, по-видимому, это мне только казалось, ни на одной бумажке у меня в карманах его не было. Нет, безнадежное дело. Я ее потерял.
— Но почему же ты не навел справки?
— Понимаешь, Берти, беда в том, что я забыл, как ее зовут.
— Ну и ну! — Это уже был предел безмозглости, даже для Биффи. — Не может быть, чтобы ты забыл, как ее зовут. Да ты мне сам только что говорил: Мюриел или что-то наподобие того.
— Мэйбл, — холодно поправил Биффи. — А забыл я ее фамилию. И пришлось мне махнуть рукой и двинуть дальше в Канаду.
— Одну минутку, — сказал я. — Но ты-то должен же был назвать ей свою фамилию. А раз так, пусть ты и не мог ее найти, зато она могла найти тебя.
— Вот именно. Поэтому я и впал в отчаяние. Она знает мою фамилию, и адрес, и все остальное, но я не получил от нее ни полслова. Наверное, когда я не объявился в гостинице, она приняла это за тонкий намек, что, мол, я передумал и бью отбой.
— Пожалуй, — согласился я. Действительно, это было единственное подходящее объяснение. — Ну а раз так, остается только завить горе веревочкой и залить сердечные раны. Верно я говорю? Поехали поужинаем сегодня вместе, а потом закатимся в «Аббатство» или еще куда-нибудь.