Том 8. Ведь и наш Бог не убог, или Кое-что о казачьем Спасе. Из сказов дедуси Хмыла. Часть V. О спорном и нелепом
Шрифт:
Вначале я услышал голос совсем другого человека, которого знал много лет. Голос Лесника, жившего далеко отсюда. К этому времени его уже не было в нашем мире два года. И я очень сожалел, что не успел в своё время расспросить его об очень и очень многом! Так уж жизнь распорядилась.
Дело в том, что много лет подряд продолжалась наша с ним беседа. Когда-то, совсем молодым и, как я сказал бы сейчас, глупым, я встретился с этим удивительным человеком. Я говорил уже, что главное моё богатство – это встречи с необычными людьми, о которых можно сказать «не от мира сего». Лесник же в этом ожерелье встреч был краеугольным камнем. Не сразу я распознал, кто передо мной. Как все мы, «с богатым опытом», я поначалу определил ему место в том мире, который, как я считал, знал от и до! Но Лесник-то этот мой «совершенный» мир и разрушил,
Так уж жизнь распорядилась, что поначалу я вместо того чтобы просто слушать Лесника и восхищаться глубиной его мысли, пускался с ним в бесконечные прения, отстаивая «свою точку зрения». В них-то и стёрлась вся моя недюжинная недюжинность. И увидел я, что учился жизни, «читая на заборах», то есть набравшись совершенно далёких от неё знаний не испытывая их, а беря просто на веру в соответствии со своими предпочтениями. Что мир, в котором я чувствовал себя очень уютно, – всего лишь карточный домик, к тому же ещё и выстроенный на песке. А когда я ощутил «вкус» к «живому слову» Ивана, так звали Лесника, было уже, увы, поздно. Воистину, где растяпа да тетеря, там не прибыль, а потеря.
Остались, одним словом, у меня тысячи вопросов к нему. И кто мне их разрешит, кроме него? Никто! Да уж! Вовремя смех – не грех, а безо времени и молитва ни к чему.
Вначале я услышал голос Лесника. Диво из рассказа моего собеседника ожило! И заговорило его голосом! А потом я ощутил острый запах кавказских сушёных трав, который были «визитной карточкой» хаты Лесника. Вокруг потемнело, словно набежала чёрная туча. При этом я так же оставался всё в той же комнате, а за окном ярко светило предзакатное солнце. Всё было по-прежнему, но что-то неуловимо-незримое всё же вошло в жилище.
– Ты хотел ещё раз услышать о Чернотропе? – произнёс Лесник.
Да, это был голос Ивана. Я невольно поёжился и лишний раз оглянулся по сторонам. Что или кого я ожидал обнаружить? Наверное, хоть это и нелепо звучит, того, кого в своё время недослушал. Но всё в комнате оставалось по-прежнему. Лишь только именинник вроде как задремал. Но кто же тогда говорил со мной?
Это какая-то, как бы сейчас сказали, мистика, или клиника, но со мной говорило само… пространство! Именно пространство! Есть в медицине такой синдром дереализации, когда человеку кажется, как будто вокруг него снимается кино либо разворачивается некая сказка или театральное действие, и он игрок в этом кино или театральном действии. И что всё это происходит как бы и не с ним. Ощущение изменённости, «нетаковости», необычности или далёкости, отстранённости, нереальности окружающего мира, ощущение себя отдельно от своего тела, вне тела, или ощущение чуждости и непринадлежности себе отдельных частей тела, рук, ног, головы. Иногда больной может чувствовать, будто он видит себя со стороны или будто бы он мёртв. Именно об этом синдроме почему-то были мои первые мысли, когда я явно услышал голос Лесника. Ибо мне показалось, что всё окружающее стало отдельным от меня, что это чья-то игра или шутка и меня она не касается. Но в то же время было и ощущение потери себя. Кто же тогда я? И где я? Хоть я и не видел себя со стороны, что не вполне вписывалось в данный синдром, но и не ощущал себя цельно, или самим собой. Довольно, надо сказать, неприятное чувство – потерять себя. Весьма болезненное!
Эти ощущения продлились буквально мгновенье. Уже в следующий миг на меня нашло умиротворение. Будто я снова оказался на Кавказе в хате Лесника при жарко растопленной печи. Я даже увидел блики огня по стенам. Отчего мне стало очень тепло и уютно, потянуло в сон. И я прикрыл глаза. Частенько, когда мне доводилось бывать у Лесника, я уходил в дрёму, сидя возле его печи и слушая его сказки. А когда просыпался – да, именно просыпался, так как засыпал всякий раз, когда он топил печь, – то в хате никого уже не было. Тем не менее я могу поручиться, что всё то время, пока я дремал, я слышал, видел, а главное, проживал,
– Сон ли то или не сон? Зачастую мы живём во сне и спим в жизни. А Голос этот тебе хорошо знаком! Он всегда звучит в сердце каждого человека и в твоём тоже! Никогда не умолкает! О жизни нам сказывает. Только мы в суете мирской не слышим его.
Тогда я не решился попросить развёрнутых разъяснений у Лесника. Но, зная, что о нём ходила молва как о деревенском колдуне, принял его ответ на веру, даже не задавшись вопросом, почему Голос из моего сердца и из моего сна так похож на голос самого Лесника. Вот и теперь, услышав этот Голос, я будто вернулся в отчий дом. А дальше… Может быть, я вновь заснул, как засыпал тогда в далёкой хате на Кавказе, и всё сказанное в дальнейшем мне просто снилось. А может быть, и не приснилось то мне, но произошло всё наяву, как произошли наяву те мои удивительные сны? Кто знает! Зачастую мы живём во сне и спим в жизни.
* * *
– Что же, расскажу я тебе ещё раз об этом. Хотя ты и слышал о том уж не раз!
Свершая пути свои на поприще исканий, приходит душа на бытню человеческую. Имя ей – Суверть. Это некий водоворот, подхватывающий души и несущий их, чтобы в конце концов разбить о дно и тем самым вернуть их однажды туда, откуда они отпали. Дно это – Вечность. И возвратиться души должны сюда же.
Попадают души в водоворот этот, и начинается их долгая веха вращения. А насколь долга она? Век! Сто вёрст! Сто человеческих вёрст, на несколько оглавков разделённых. Заканчивается век человеческий рождением Светоча. Уходит в Свет человек и тут же благодатью Божьей на землю проливается. Так что и здесь он, и не здесь уж. Везде и нигде. С Богом, но так же бесконечно далеко от него. Но это потом. А поначалу…
Поначалу, придя на бытню человеческую, души в своей сути больше звери, чем люди. Оттого и зовут их быдлом. Как и начальный оглавок Века человеческого (Быдло). Эти души зверски голодны. Голод застилает их взор, притупляет чувства. И помыслы все у быдла – голод этот терзающий утолить. Есть у них своя ценность, определяющая их жизненный уклад. Ценность эта – кусок! За него битва быдла происходит. Вокруг него вся жизнь их крутится. Кусок – знамя их и бог в том числе. Человек – тот голову в Небеса поднял и чает там обрести то, чем пожар души своей потушить можно. Но и у быдла огонь в душе палит, сушит её. И быдло, как всякая душа, стремится пожар тот затушить. Только куском. И вот в поисках куска насущного, он же «святой кусок», и проводит свою жизнь быдло. В битве за кормушку. Интерес его там, где едой запахло. Оттого-то взор быдла всегда себе под ноги устремлён. В землю упирается, никогда от неё не отрывается.
А кто на этот кусок позарился, того быдло загрызёт и заклюёт до смерти. И сражается быдло за свою кормушку самоотверженно и самозабвенно. Зарится же на «святой кусок» каждый, кто просто рядом оказался. Этого уже вполне достаточно, чтобы его во враги записать.
Нельзя назвать этих полузверей-полулюдей глупыми. В битве за кусок они весьма изобретательны! И по-своему умные, точнее – хитрые. Но много ли узришь, смотря в землю? Отнюдь! Оттого и ограниченны они. Сужены куском же своим, кормушкой.
Только не утоляет голода кусок. Палит в душе так же, если не ещё больше! Сколько бы ни съел ты, сколько бы в дом добра не натащил. Добро ведь тоже кусок! И терпит душа поражение куском. Ненадёжен он. Как в прорву пролетает, а душе нет и нет облегчения.
Верится Суверть! Зреет душа. И дозревает она до следующего оголовка – Вжаданья. Тут к человеку идущий утоляет голод звериный. А душа горит, пылает! Чем тушить пожар тот? Отрывает взор душа от земли. А вокруг… Вокруг столько всего! И бросается душа в мир с головой, чтобы вобрать в себя это море впечатлений – замет. Именно они, заметы эти, по чаянию души должны успокоить её, пожар бушующий потушить. Жаждет душа получать всё новые и новые заметы. Устремляется человек в мир. И нужны ему новые и новые места, а значит, и новые путешествия, новые открытия, новые знакомства, новые и новые любовники. Ещё чуть-чуть, ещё немного – и успокоится душа!