Том 9. Публицистика
Шрифт:
При возникновении где-либо беспорядков, приказываю исправнику действовать решительно и в тот же момент давать мне знать по условленному шифру телефоном для своевременной высылки рот стрелков для подавления беспорядков. Вас же, мирных жителей города и уезда,уверяю, что я со своими стрелками и полицией не будем дремать и без всякой устали постараемся оберегать ваше спокойствие.В этом мое назначение и вполне ручаюсь.
И. д. главноначальствующего, командир 16-го стрелкового императора Александра III полка, генерал-майорДумбадзе» [241] .
241
«Русь».
Перспектива для «мирных жителей» необыкновенно успокоительная! Вы приехали в Ялту лечиться, но прежде всего должны тщательно шпионить за соседями, которые ответят вам полной взаимностью. Стоит оказаться в одном доме с вами «анархисту-террористу», и — генерал Думбадзе не дремлет: дом, в котором вы живете, будет, подобно дому Новиковой, уничтожен без остатка… Спать вам, на всякий случай, лучше всего одетым, багажа иметь поменьше, так как недремлющий генерал уничтожит его тоже без остатка.
Нам кажется, однако, что ялтинский генерал-губернатор недостаточно последователен: по его мнению, лица, виновные в недосмотре за анархистами, должны подвергаться бомбардировке жилищ и уничтожению имущества. Допустим, хотя и трудно допустить такую нелепость. Но тогда, — спросим мы, — кто же всех более обязан «следить» и не допускать в городе разных «противообщественных проявлений»: партикулярные лица и случайные приезжие или — власти данного города? Ответ ясен: более всех виновны в таких недосмотрах именно власти. Отсюда логически следует, что, в случае обнаружения «недосмотров», — вместо погромов партикуляных лиц и их жилищ генералу Думбадзе надлежало бы бомбардировать квартиры подчасков, помощника пристава, пристава, полицеймейстера и, наконец, — самого генерал-губернатора!..
История знает примеры подобной героической неуклонности. Известно, например, что в средние века людей, которые по недосмотру и недостатку бдительности допускали нечистой силе овладеть своими душами, подвергали истязаниям, а порой и казни. И вот однажды главный судья одного округа, некто Ремигий (имени-отчества и чина припомнить не могу), оглянувшись на себя самого и строго взвесив состояние своей души, решил, что он-то, главный страж чужой осмотрительности, сам провинился в недосмотре… Тогда он сказал себе: «Ремигий! Ты, как лицо официальное, поставленное на страже, несомненно повинен всех более». И потому… он нарядил суд, заставив пытать себя, постановить приговор и сжечь на костре… Вот это был человек неуклонной последовательности, хотя многие и считают его сумасшедшим.
Не так давно Л. Ф. Пантелеев привел из Готского альманаха справку об образе правления в нашем отечестве. Оказалось, что этот образ правления есть самодержавно-конституционный. Всех особенностей этого строя, разумеется, «не поймет и не оценит гордый взор иноплеменный». Ну, а мы, русские самобытные люди, отлично понимаем, в чем дело.
В Таврическом дворце — конституция… В остальной России — генералы Думбадзе.
К Таврическому дворцу приставлены поручики Пономаревы, как классные дамы к институткам, чтобы конституция не выходила за пределы дворца и не совалась, куда не надо.
За генералами Думбадзе никто не смотрит, и только от времени до времени их повышают в чинах.
Депутаты в Таврическом дворце поговаривают, генералы Думбадзе постреливают, и таким способом водворяется гармония властей — законодательной и исполнительной.
Только обыватели должны спать одетыми, часто вскакивают, кричат и подымают тревогу, не зная, откуда им ждать полного благополучия: снизу, сверху, справа или слева.
На нашем выразительном языке это называется — не житье, малина! Генерал Думбадзе «ручается»! После такого ручательства можно быть уверенным твердо в одном: что уцелеет от бомбы террориста, то генерал Думбадзе разрушит уже «без остатка».
1907
О латинской благонадежности *
«Как солнце в малой капле вод!»
В Государственной думе говорят и в газетах пишут, что г. Шварц, «новый» министр народного просвещения, «воздвиг новые барьеры на пути к высшему образованию».
Всем, у кого есть учащиеся дети, нет нужды слышать думские речи и читать
Я, например, живу в Полтаве. Здесь окончили гимназию мои две дочери. Одна из них захотела держать «дополнительный экзамен» по латыни и еще некоторым предметам, чтобы быть свободнее в выборе факультета.
Еще недавно — до «конституции», до «успокоения», до нового министра г. Шварца — это делалось сравнительно просто. Ведь речь идет даже не о новом аттестате, а лишь о прибавке трех-четырех отметок в аттестате, уже выданном. Прежде требовалось подать до 20 марта заявление с предъявлением аттестата. 20 марта совет рассматривал просьбы, а с 1 мая начинались экзамены.
Никаких официальных извещений о перемене этого установившегося порядка не было, и все заинтересованные считали, что и теперь этого достаточно. Поэтому десятки экстернов и экстернок явились в гимназию на прежних основаниях в первых числах марта.
Здесь их, однако, ждал сюрприз в виде «новых барьеров». Новый директор полтавской гимназии г. Клюгге принял сколько-то прошений, а остальным отказал по разным причинам. Между прочим, некоторые просители и просительницы узнали, что… они явились слишком поздно.
Почему поздно? К какому срокуони опоздали? Совет еще только будет 20-го, экзамен начнется только 1 мая… Я, признаться, не поверил и 10 марта отправился, чтобы лично вручить г. директору просьбу моей дочери.
Господин директор принял у меня документы, пересмотрел их, не сказал, что «уже поздно», но совершенно корректно выставил другой барьер: недостает еще… «свидетельства о благонадежности».
Признаюсь, несмотря на мой почтенный возраст и разносторонний опыт, это требование г. директора гимназии меня несколько… ошеломило. Положим, как российский обыватель, я обязан был знать, что «благонадежность» в нашем отечестве есть нечто очень важное и необходимое, как пища, как вода, как воздух, даже более — как паспорт. Без «благонадежности» вы — человек, в сущности лишенный всех прав состояния. Вы, положим, окончили учительскую семинарию и получили «право» заниматься учительством. Но если «администрация» не пожелает признать вас «благонадежным», вы потеряли годы учения напрасно: учителем вам не быть. Точно так же вам загражден доступ на службу государственную, земскую, а порой (при особенной энергии власти) даже и на частную. Одним словом, без особого милостивого разрешения полиции, называемого «свидетельством о благонадежности», человеку остается порой одна торная дорога — в экспроприаторы. Разрешение на это не нужно, но зато самый «род деятельности» не всякому по силам…
Сколько и каких драм разыгрывается на этой «благонадежной» почве по лицу русской земли, какие «благонадежные» чувства вызывает этот «порядок» в сотнях и тысячах русских людей, встречающих его на первых же распутьях своей жизни, — это представить нетрудно. Мне рассказывали в одном провинциальном городе случай, когда один еще молодой, хотя и семейный человек, согласившись спеть «Ласточку сизокрылую» на любительском литературно-музыкальном вечере, чуть не сгубил этим всю свою карьеру. Маловероятно, но просто: перед «утверждением афиши» г. полицеймейстер наводит справку о «благонадежности» исполнителей. Нельзя же в самом деле допустить, чтобы «Ласточку» всенародно пело на эстраде лицо, политическая репутация коего, быть может, небезупречна. И вдруг — увы! — оказывается, что на политической репутации нашего молодого человека есть пятна… в прошлом. Что-то маловажное: он и сам не знал, Что когда-то, на заре юности, попал на замечание, внесен в секретный список и одно время состоял под секретным надзором. Кончил после этого гимназию, поступил на службу, был на хорошем счету, женился и жил незаметно, забытый до времени полицией. И вдруг — этот ужасный любительский вечер в пользу какой-то библиотеки!.. Роковое заблуждение юности всплывает… Разрешения на «Ласточку» начальство не даст, преступное имя придется снять с афиши, поднимутся разговоры, узнает непосредственное начальство. О господи!.. Молодой человек в отчаянии, жена плачет, на месте недавнего семейного и служебного благополучия — трагедия…