Том Стволер

Кинг Дарен

Дяденька с бородой кивает.

— Какая прелесть. Посмотрите, какие ушки. Просто очарование, а не ушки. — Нарядная тетенька говорит: — Так бы вот целыми днями трепала его по ушам, чтобы они хлопали и развевались, но, боюсь, они быстро износятся.

Я сижу на матрасе, смотрю сквозь сетку и думаю: этот дяденька, который с тетрадкой, он, наверное, здесь работает. У них тут так много детей, они просто не успевают заботиться обо всех. А эта тетенька, которая нарядная, она пришла посмотреть на детей. Она ходит, смотрит и говорит: «Просто очаровашка»

и «Прелесть». А потом вдруг останавливается. И смотрит на меня.

Дяденька с бородой и тетрадкой говорит:

— Я вас оставлю. Вы сами все посмотрите. Только имейте в виду, кого бы из них вы ни выбрали, это уже на всю жизнь.

Нарядная тетенька не говорит ничего. Стоит, смотрит на меня.

Дяденька с бородой смотрит на тетеньку и вдруг говорит:

— Что-то не так?

Нарядная тетенька говорит:

— А это еще что такое…

— Это я, Том, — говорю я нарядной тетеньке.

Дяденька с бородой не говорит ничего. Потом смотрит в свою тетрадку:

— Здесь, вероятно, какое-то недоразумение.

Нарядная тетенька качает головой, смотрит на меня и говорит:

— Какая прелесть. — Она говорит это дяденьке с бородой. А потом улыбается мне и говорит: — Настоящая очаровашка. Не совсем то, что я думала, надо признаться. Но все равно просто прелесть.

Один из детей в других комнатах говорит:

— Гав.

Это он балуется.

Мы с нарядной тетенькой выходим на улицу. Через нормальную дверь, для больших. Дяденька с бородой и тетрадкой стоит на пороге с открытым ртом, он его даже не закрывает, потому что сейчас весна и тепло. Нарядная тетенька хлопает дверью, так что дверь даже дрожит, и дверка, которая для детей, тоже дрожит. Нарядная тетенька вдыхает теплый весенний воздух.

— Какой чудесный сегодня день. — Она берет меня за руку и ведет за собой по улице.

А я смотрю на нее и думаю: какая хорошая тетенька, такая хорошая и нарядная. Настоящая леди.

— Я только никак не могу понять. — Нарядная тетенька вдруг останавливается, улыбается и говорит: — Знаешь, как говорится… — Нарядная тетенька говорит, как говорится: — Пришел за коровой, ушел с бегемотом.

— С каким бегемотом? — Я не понимаю. — За какой коровой?

— Да, жизнь полна идиотизма, но как живой настоящий мальчик попал в НАПНДЖ?

— Здесь потому что заботятся о детях. Это такое специальное место для защиты детей.

Нарядная тетенька делает вид, что у нее подкосились ноги. А может, они и вправду подкосились. Я даже боюсь, что она упадет, но она не падает. Она очень хорошая. И нарядная. У нее темные волосы, такие… каштановые и кудрявые. И карие глаза. Она смотрит на меня, смотрит мне прямо в глаза и говорит:

— Мой прелестный малыш, ты разве не знаешь, что такое НАПНДЖ?

Нарядная тетенька показывает на плакат у двери. На плакате написано: «НАПНДЖ. Животные — они на всю жизнь. Они не только для смеха. Национальная ассоциация против насилия над домашними животными».

Я делаю задумчивое лицо. Смотрю на нарядную тетеньку.

— И

вот мне хотелось бы знать, как ты оказался в собачьем приюте.

— Я пролез через дверь, — говорю. — Там была дверца, которая для детей.

— Она для собак.

— Для собак. Я пролез через эту дверцу. А потом лег на матрас, который был из соломы, и сразу заснул.

— И когда это было?

— У меня дома кончился весь «Тигр Антоний». Это такие специальные хлопья на завтрак. Но они кончились, и у меня стал голодный живот.

— Так, погоди. — Нарядная тетенька говорит: — Давай сперва сходим где-нибудь поедим, а потом ты расскажешь мне все-все-все. Кстати, меня зовут Прим.

— А я Том Стволер, мне девять лет.

— Как все официально. — Прим смеется и говорит: — Я Примула Дерябнула, мне тридцать семь. Да, я уже совсем старенькая. Но хорошо сохранилась. И я умираю от голода. — Прим берет меня за руку и говорит: — Я знаю тут одно место, там вкусно кормят.

Мы с Прим идем кушать в то самое место, где вкусно кормят. Прим ведет меня за руку, я улыбаюсь, и она улыбается, и еще я пою, но не громко, а про себя. Мы приходим в то самое место, и там есть дяденька, который тоже этническое меньшинство. Он говорит:

— Столик на двоих?

Прим смеется и говорит:

— На одного с половиной.

Дяденька, который этническое меньшинство, смеется и говорит:

— На одного с половиной, да-да. Вот тут, у окна. Очень хорошее место. — Дяденька, который этническое меньшинство, отодвигает стул. Я сажусь, и дяденька пододвигает меня к столу вместе со стулом. Прим тоже садится. Дяденька, который этническое меньшинство, кладет нам на стол две книжки. Одну — для меня, и вторую-для Прим.

Я смотрю на книжку, которая для меня. Там написано: «Меню». Это какая-то скучная книжка, совсем без картинок.

Прим открывает свою книжку, читает ее, говорит:

— Так-так-так.

— Не хотите чего-нибудь выпить?

Прим смотрит на дяденьку, который этническое меньшинство, и говорит:

— Домашнего красного.

— Бокал домашнего красного.

Прим улыбается:

— Бутылку.

Дяденька, который этническое меньшинство, кивает.

— А для джентльмена?

Я верчу головой. Ищу этого джентльмена. Прим прикасается к моей руке:

— Том, малыш, он имеет в виду тебя. Ты будешь что-нибудь пить?

— Газировку с апельсиновым соком.

Прим морщит нос.

— Вряд ли здесь подают газировку с апельсиновым соком. Может быть, выпьешь пока апельсиновый сок с газировкой? Y вас есть апельсиновый сок с газировкой?

Дяденька, который этническое меньшинство, кивает.

— И дежурный обед на двоих. Хотя, если можно… — Прим смеется и говорит: — Можно сделать на одного с половиной? Том у нас еще маленький. Он много не съест.

— Конечно, мадам. Сэр. — Дяденька, который этническое меньшинство, наклоняется, как будто хочет завязать шнурки. Только он не завязывает шнурки. Он просто уходит.