Том V. Преподобный Феодор Студит. Книга 1. Нравственно-аскетические творения

Студит Феодор

Оглашение 95 <677>

Умилительное и об успении господина Рафаила, истинного послушника

Таинство смерти

Братия и отцы. Помнить о смерти всегда спасительно и полезно, и если мы хотим жить безгрешно, то нам нужно, по совету святых отцов, любить напоминания о ней, (298) особенно же при случаях смерти наших братьев, вот как, например, теперь. Ибо здесь мы видим необычную тайну: кто еще недавно был с нами, теперь духом ушел от нас; кто недавно беседовал с нами, теперь молчит уже окончательным молчанием, – его голос как будто еще звучит в наших ушах. Какое странное это зрелище! <678> Мы его видим и в то же время не видим: плотью он пред нашими очами, а духом отсутствует, лежит неподвижно и не шевелится. Было дыхание – и не стало, были язык, зрение – и их нет, были другие чувства – теперь никакого жизненного движения, как будто это камень или что-нибудь другое неодушевленное. Заглянем и в могилы прежде усопших. Что же, братия, мы там найдем? Поведайте и расскажите. Не один ли прах лишь и персть? Не просто ли черную гниль и зловоние? Не разлагающиеся ли только тела?

И мы умрем

Не выеденные ли черепа? Не обнаженные ли кости? Не безобразные ли скелеты? И все это в жалкой и отвратительной куче. Сумеем ли мы там отличить брата от брата, красавца от дурного, щеголя от

плохо одетого, молодого от старика? Никоим образом. Все сгладилось, все разрушено. Там один только прах, как и следует быть в порядке вещей. Если бы кто стал искать, <679> куда же у них девалось желание удовольствий, или наслаждение пищей, или сонный покой, или какое-либо другое плотское желание, свойственное нашей телесной оболочке, – я уже не говорю о смехе, мечтах, дружбе, прихорашивании, игривости, лености, хвастовстве, – то он не найдет ничего такого, ибо все пробежало и прошло вместе с самим отшедшим – для вечного наказания. Да не подойдут эти слова ни к кому из наших братий, а особенно к ныне праведно усопшему для бесконечной жизни брату нашему, который своим истинным подчинением и послушанием доблестно закончил здешнюю жизнь. Еще юноша, он был (299) стариком по рассудительности; молодой возрастом, он был уже взрослым по духу; у него, что я знаю лучше вашего, не было, насколько это возможно, плотских грехов, внешние же и известные вам дела его были все хороши и достойны похвалы. Доблестный Рафаил, действительно благородный соблюдением в себе Богоподражательного образа, осмелюсь даже сказать, действительно соименный первому из Ангелов <680> – вот каково мое мнение об этом юноше; так же думайте о нем и вы, ибо он этого заслуживает. Но возвратимся к предмету нашей беседы, именно к тому, как немного спустя и мы достигнем и испытаем то же самое, что и наши покойные братья, то есть мы умрем. Нас точно так же вот уберут и похоронят, вплоть до того, что мы тоже так будем разлагаться и тлеть. Раз это так неизбежно и раз нет, как это поется, кто есть человек иже поживет и не узрит смерти? (Пс. 88:49), то, прошу и молю вас, будем жить свято, чисто, без провинностей, не навлекая на себя осуждения, избегая всякой скверны и нечистоты, но будем сохранять чистыми не только свою плоть, но и душу: плоть будем сохранять от всякого греха, делать ее рабой и подчинять духу, дабы она не бесилась и не восставала вследствие деятельности нашего желудка, а тем более не увлекалась бы и не угнеталась бы этим, потому что от этого она становится сонливой, <681> тогда как при благочинном соблюдении меры в пище, питье, сне и отдыхе, а особенно при обуздании страхом Божиим, плоть, наоборот, становится бодрой; а душу станем соблюдать, чтобы она не сближалась с нечистыми помыслами и думами, чтобы она возлетала к Богу и созерцала Его красоту (потому что это одно только действительно заслуживает желания, одно только прекрасно и достойно любви, а все остальное лишь тень, но не самый предмет любви, призрак красоты, не настоящая красота), охраняя ее псалмопением и поучениями в божественных предметах, дабы, таким образом, и плотью, и душою благоугодить прекрасному Жениху, Христу Богу. И если мы так закончим свой путь, (300) то это хорошо и блаженно. Ибо мы, в таком случае, не умрем, но будем жить, не истлеем. Хотя мы и разложимся, но немного спустя, в пакибытии, снова составимся, да еще и оставшиеся в живых братья наши восхвалят нас <682> должным образом – пропоют над нами вожделенные погребальные песни, сплетая нам похвалы и припевая соответственные песнопения: «Блажен путь, в онь же днесь идеши, яко уготовася тебе место упокоения [1080] … и идеже лик ангельский…», а также: в селениих праведных (Пс. 117:15) [1081] и все другое, что обыкновенно поется и где будут вспомянуты наши послушание, смирение, труды, подвиги, искренняя любовь и верность, какую мы обнаружили друг ко другу и к своему игумену, наши терпение и твердость до самой смерти, как это мы проявили в своем мученическом послушании.

1080

Чинопоследование Панихиды. Прокимен, глас 6-й. – Ред.

1081

Ср.: Чин отпевания. Отпуст. – Ред.

Суд и награды

Но что же все это в сравнении с будущим? Лишь маленькие и ничтожные образы и тени. Ибо посмотрите только, что получим мы за благочестивую жизнь тогда, когда явится Бог, когда Он призовет небо свыше, и землю разсудити _С люди Своя (Пс. 49:4), когда Он сядет на страшном судилище, <683> когда разгнутся книги с нашими делами, когда нас поставят одесную, когда Ангелы провозгласят нас победителями, а благословенный глас позовет нас в Царство Небесное, к райскому наслаждению, в Авраамово лоно, в селения праведных и преподобных. Там мы возвеличимся, возрадуемся. Насладимся, ихже око не виде, и ухо не слыша, и на сердце человепку не взыдоша (1 Кор. 2:9), – радостию паче радости, светом паче света, жизнью паче жизни, славою паче славы, почестью паче почести. Кто может поведать об этих благах? Кто может описать их? Кто может даже только представить себе то, чего нельзя высказать в словах и вообразить? Неужели же, братия мои, мы не устремимся к этому еще сильнее? Неужели мы не поспешим еще скорее? Неужели мы не бросимся горячее к послушанию, смиренномудрию, непорочности, (301) благодарению, молитве, безропотности, терпению, труду, праведности, чистоте, ко всему, <684> что усовершает и приводит в порядок внутреннего человека, – к сознанию своей нищеты, к плачу, сокрушению, благоговению, поруганию, осмеянию, заушению, даже к самому кресту, дабы, распинаясь и сострадая со Христом, и прославиться с Ним в будущем веке? Неужели, наоборот, нам лучше ослабеть, распуститься, пребывать в удручении, малодушествовать, сказать: «Будет-де с нас этого», – а также начать изумляться в тех случаях, когда нас наказывают, или, дальше, роптать, гордиться, высокомерничать, не подчиняться и, наконец, сбежать?

Чего нам не достает по сравнению со святыми? Ничего, кроме хотения

Ах, да не случится этого! Вместо того советую и прошу вас, братия, будем все переносить ревностно и доблестно. Воистину, хорошо рассудили блаженные и треблаженные мученики Христовы, преподобные и праведные, а еще раньше их – апостолы, пророки, патриархи и все вообще спасшиеся, когда за Христа пролили кровь, претерпели сокрушение членов, сохранив в муках, страданиях, бедствиях и воплях свидетельство <685> своей совести, лишени, как сказано, скорбяще (Евр. 11:37), и одни из них чрез пролитие крови, а другие своим житием получили обетование. Так чего же недостает и нам, чтобы претерпеть то же самое и получить их награды?

Ничего, кроме хотения . Вы уже проявили его раньше в своем отречении, удалении из мира, в перенесении невзгод и нужд, в перенесении послушания и твердости в нем. Еще немного усилим его, и мы – блаженны, получим блаженство наравне со святыми и насладимся вечными благами, благодатию и человеколюбием Господа нашего Иисуса Христа, с Ним Отцу слава, держава, честь со Всесвятым и Животворящим Духом, ныне и присно и во веки веков. Аминь. (302)

Оглашение 96 <686>

О том, что мы, вооружив себя доспехами добродетели, легко можем сопротивляться злому и лукавому диаволу, разрушая его разнообразные ухищрения

Вредоносность диавола

Братия и отцы. Кормчий при наступлении бури и волнения своими криками старается ободрить матросов. То же делает и полководец в отношении к своим воинам пред лицом неприятельского войска и пред началом схватки. И тот и <687> другой одинаково возбуждают и поднимают в своих подчиненных отвагу против грозящей им опасности. По их примеру и я, смиренный и ничтожный, тоже обращаюсь к вам, воинам Христовым, прошу и молю вас мужественно стать против диавольских коварств, против злого и хитрого диавола, яко несть наша брань к крови и плоти, сказано, но к началом и ко властем [и] к миродержителем тмы века сего (Еф. 6:12), именно, против та жестокого и хитрого диавола, против того злоначальника и лукавого змия, который тотчас же, в начале миротворения, прокравшись в рай, устремился на нашего праотца Адама и, обольстив его вкушением преслушания, удалил его от бессмертного наслаждения и вверг его в эту весьма жалкую и бедственную жизнь <688>. Мы все, знакомые со Священным Писанием, знаем далее, что и сколько всего он наделал, поколение за поколением, человеческому роду. Он, братия мои, и теперь устраивает нам засады, шипит, пресмыкается, ласкается, льстит, надевает многообразные обманчивые личины, потихоньку входит, выходит и уносит нетвердых душой. (303) Поэтому для того, чтобы он не поборол нас и не ранил, а также для того, чтобы узнать, каков он со своими замыслами и обольщениями, нужно много бодрости, неусыпности, осмотрительности и старания.

Не бояться при претерпении поражения

Одерживая победу над всем этим, мы вместе с тем побеждаем и прогоняем его самого. Но при этом, если нам придется потерпеть поражение, то мы не должны этого пугаться и расслабевать под его игом, сколько бы раз это ни случилось с нами, а наоборот, подобно тому как сам он, когда ему не удается наша погибель, не уступает, не устает, но, хотя бы ему пришлось сделать за день и множество нападений, снова действует все так же, как будто еще и не начинал, снова наступает, даже, быть может, еще стремительнее, и захватывает с <689> собою и других духов злобы, – точно так же, прошу вас, и мы, в свою очередь, никоим образом не отступим пред ним и, хотя бы вообще мы проявляли и большое усердие, не будем впадать по лености в обычные ежедневные и ежечасные опущения, но будем всегда в одинаковой степени обнаруживать против него и рвение, и бодрость, рассудительность, запас сил, свежесть и способность к напряжению, так как Бог радуется, когда видит, что мы успешно сопротивляемся силе врага. В этой борьбе помогают нам Ангелы, коих Бог посылает на это.

Когда Бог радуется

Ибо мы, братия мои, еще не достигли степени бесстрастия, то есть прекращения войны, дабы наш дух уже успокоился от борьбы с демонами: ревнители достигали и достигают этого лишь путем многих страданий, мучительных трудов и подвигов, при содействии Божественной благодати. Мы же, так как нами обладает еще страстность, должны не уставать в подвигах и ежедневно и ежечасно продолжать или, вернее, <690> снова начинать делать еще более совершенное добро. В этом вот и состоит дело подвизающихся, и за это те, кои страдают в подвигах, получат венец. Конечно, святое дело – достигнуть степени бесстрастия, но блаженно и второе – просто не оказаться побежденным в войне, а постоянно оправляться от нападений и таким путем достигать и усовершения. И такой подвижник получит мученический венец, ибо никакого воина, (304) который по возвращении с войны покажет царю язвы от стрел, рубцы и раны, царь не посрамляет и не осуждает, а, наоборот, хвалит, вводит во дворец, награждает и отпускает увенчанным.

Что свято и что блаженно

Так вот, будем же подвизаться, как воины Христовы, будем считать, что здешняя жизнь есть только время борьбы с врагами, восстание луков и стрел, ибо, как сказано, мнози борющии нас с высоты (Пс. 55:3), они весь день ведут войну, <691> расставляют западни, устраивают засады, копают рвы, делают тьмы всяки выдумок, составляют и придумывают множество планов. Кто может убежать от них? Кто их минует? Кто не споткнется? Кто не попадется в их сети, в их западни, в их коварства, в их гибельные выдумки? Кто может это сделать, кроме (как это было открыто великому Антонию [1082] ) того, кто обладает смиренномудрием, соединенным с этим послушанием, усердной молитвой, ревностью к делу, беспрекословной покорностью, безропотной на все готовностью, стремительностью недремлющего помысла к изгнанию постыдных представлений и к принятию Божественных созерцаний, а также сопротивлением сонливости, бодростью молитвы, псалмопения, бдения, коленопреклонений и вместе с этим еще исповеданием тайных помышлений, избеганием бесстыдства и сдержанностью в речах? Ибо всем этим укрепляется наш внутренний человек и отгоняется противник, который при таких условиях ничего не может с нами сделать.

1082

См.: Достопамятные сказания. Авва Антоний, 7. – Ред.

Хранение чувств

<692> Посему, братия и чада, будем внимательны, не станем проводить дней своей жизни без выгоды для себя. Вот этот день прошел, и откуда мы опять его возьмем, – а дело, нами сделанное, записано. Если оно хорошо, то хорошо и нам, а если нет, то нам горе. Будем же беречься, чтобы внешние предметы не увлекали наши чувства, и, насколько возможно, больше станем смирять их.

Какие подобают христианину манеры

Смотреть мы должны разумно, не разбегаться глазами и не обращать их туда и сюда, потому что смотрит не глаз, а душа – (305) внешний человек лишь отображает ее [1083] . Лицо наше не должно быть ни унылым, ни чересчур веселым – его выражение должно быть умеренным, кротким, оно должно быть просветленным грустью, сияющим от слез и сокрушения. Наша манера держать себя должна быть смиренной и не должна отгонять от нас людей: не нужно придавать себе сурового вида поднятием плеч, сморщиваньем бровей, важной походкой и вскидыванием вверх тела.

1083

В ТФС не совсем точно: «внешний человек служит лишь ее оболочкой». – Ред.