Том Йорк. В Radiohead и соло
Шрифт:
В то время Том носил длинный пучок осветленных волос. Он смотрел в пол с обычным видом, словно не желает ни с кем разговаривать, но при этом откровенно стремился сделать так, чтобы его заметили. Обнаружив, что в университете у него уже есть знакомый, Том испытал явное облегчение. После опыта пребывания в Абингдоне перспектива оказаться в очередном учебном заведении представлялась ему пугающей.
«Он выглядел весьма хилым и вошел в фойе, словно стесняясь заговорить с кем-либо, — рассказывает Мартин. — Он был как будто погружен в себя и слишком застенчив, но твердо намеревался стать рок-звездой. В университете полно ребят, которые повсюду ходят с гитарой, заявляя: „Я собираюсь стать знаменитым". И зачастую при всей их уверенности совершенно ясно, что это никогда не случится.
Но за этой убежденностью Тома в своей звездности Мартин узнал в нем того скромного паренька, с которым познакомился когда-то в юношеском лагере. «Мое главное воспоминание о нем, оставшееся от университетского времени, — говорит Мартин, — что он был симпатичным парнем, очень дружелюбным и желающим быть приятным». Мартин учился на втором курсе. В течение предыдущего года он играл в группе вместе с другим студентом, старым школьным приятелем Саймоном Шэклтоном (Шэком). Они играли кавер-версии чужих песен, но планировали создать новую группу с собственным репертуаром. Шэк намеревался петь и играть на бас-гитаре, а Мартин умел работать на ударных, однако им нужен был гитарист. Том казался очевидным выбором. «Я знал, что он умеет играть на гитаре, знал его отношение к музыке и помнил, что он хорошо смотрится на сцене», — сообщает Мартин.
К моменту появления Тома группа имела типично «студенческое» название: Git («Мерзавец»). Том охотно согласился принять участие в репетициях. О лучшем начале университетской жизни и мечтать не приходилось. И все это сильно отличалось от его тягостного школьного опыта. Особенно комфортно он почувствовал себя на отделении искусств, где мрачный и творческий образ был в порядке вещей. Том быстро завел множество друзей — гораздо больше, чем у него было в школе. Он все еще сознательно поддерживал имидж «чужака», но в университете таких было в избытке. Его желание заявить нечто своим демонстративным поведением вдруг оказалось в пределах общепринятого.
«Обожаю это чувство, когда входишь в комнату и все на тебя обращают внимание, — позднее признался он в интервью Эндрю Коллинзу для журнала «Select». — Это было отлично. Чистое тщеславие, сплошной эпатаж. Когда я пошел в художественный колледж, впервые в жизни я оказался среди людей, которые вели себя так же, как я: они эффектно одевались и даже в автобус садились эффектно».
Том понял, что Эксетерский университет располагает всем, что ему нравится, и всем, что он ненавидит. Он не выносил ленивое самодовольство, столь свойственное многим ученикам частных школ, однако курсы по искусству предоставили ему огромную свободу. На первых порах даже слишком много свободы. Ему разрешили заниматься чем угодно, но в течение большей части первого года он ничем не отличился. Альбомы для набросков постепенно заполнялись стихами и рисунками для обложек возможных будущих альбомов. Тогда Том был сильно увлечен творчеством Фрэнсиса Бэкона и изредка все же брал в руки кисть, создавая в итоге крупные, почти патологические картины с густыми мазками черного и красного. Однажды он пошутил, что лучшим образцом его живописи за весь первый курс был портрет «человека с вывороченными наружу мозгами».
В течение первого года Йорк жил при колледже и вращался в кругу людей, которые чувствовали, что не подходят для доминирующего в Эксетере аристократического сообщества «Слоуни». Группа вскоре отказалась от названия Git а вместо него придумала новое, ничуть не лучше: HeadLess Chickens («Безголовые цыплята»); тем не менее они обеспечили себе более или менее активную общественную жизнь. В течение первого года, помимо Тома, Шэка и Мартина, группа включала двух талантливых скрипачей: Джона Маттиаса и Лору Форрест-Хэй. Все они считали себя независимой художественной элитой. Хотя Том никогда не принимал Headless Chickens всерьез, он был доволен тем, что группа дает ему шанс занять определенное положение в Эксетере, а также приобрести новых друзей.
«Он был несколько неуклюжий, как будто чувствовал везде свою неуместность, так что, когда люди были приветливы к нему, он высоко ценил это, — рассказывает Мартин. — Я ни на мгновение не думал, что беру его под свое крыло, но сам факт, что на второй или третий день пребывания в университете нашелся кто-то, знавший его и пригласивший поиграть в группе, кое-что означал. Полагаю, он ценил это. Я везде таскал его с собой, говорил ему, где что находится, и он был благодарен».
К немалому собственному удивлению. Headless Chickens вскоре стали очень успешной группой, хотя и всего лишь в крошечном мирке студенческого Эксетера. Тому, может, и не все нравилось в университете, но определенная консервативность облегчала ему возможность заявить о себе.
«Поскольку Эксетер был таким типичным университетом, это имело свою дурную сторону, — рассказала автору скрипачка Headless Chickens, Лора. — Всех богатых ребят, принадлежавших к верхней части среднего класса, которые не могли поступить в Оксфорд, родители посылали в Эксетер, и было очевидно, что они недостаточно умны для университета. У них всегда был избыток денег, они жили в сельских домах, за территорией колледжей, постоянно собирались по вечерам для азартных игр. Но это означало, что мы, прибывшие в Эксетер из более скромных слоев среднего класса, или даже из вполне обеспеченных семей, но не такого размаха, естественным образом тянулись друг к другу. Все, кто не принадлежал к „Слоуни", но интересовался искусствами, образовывали свое, несколько странноватое сообщество людей, не входивших в другие студенческие организации. Мы постоянно тусовались вместе, и это было очень здорово. Мы ездили в Эдинбург, устраивали вечеринки в стиле "Дада", и у нас были Headless Chickens, куда "Слоуни" ходу не было.
Занять в Эксетере позицию альтернативного круга логично, потому что нормы тогда были слишком консервативны, — продолжает она. — Настолько консервативны, что это ужасно раздражало. Но там была хорошая публика. В качестве участников Headless Chickens мы оказывались в самом центре альтернативной сцены! Для неуверенных в себе изгоев просто здорово заработать популярность тем, что играешь в группе».
Несмотря на консервативную репутацию учебного заведения, та эпоха Эксетерского университета породила целый ряд людей, позднее добившихся большого успеха. Дж. К. Роулинг училась там за пару лет до Тома, а Феликс Бакстон из Basement Jaxx одновременно с ним, равно как и скульптор Джон Айзакс и телеведущий и автор документальных фильмов Тоби Эмис.
«Эксетер был вполне провинциальным местом, и в большинстве заведений жизнь заканчивалась в час ночи, — рассказывает другой скрипач группы, Джон Маттиас. — Но кое-где не засыпали так рано. Существовало шесть или семь по-настоящему хороших студенческих групп, были клубы, основанные студентами. Шесть-семь энергичных человек собирали остальных вокруг себя, и благодаря этому в маленьком Эксетере все время что-то происходило. Колледж искусств был полон очень талантливых людей».
Лора добавляет: «Оглядываясь назад, я думаю, что такая неформальная среда генерировала общую живую обстановку. Мы стали выпускать журнал. Предполагалось, что он будет несколько альтернативным и совсем не о том, что считалось главным в Эксетере: все эти трикотажные джемперы под пиджак и жемчуга. Я хочу сказать, что та атмосфера отталкивала всякого заинтересованного в общей альтернативной деятельности. Я жила рядом с Мартином, Тоби Эмисом и Джоном,Айзаксом. Феликс часто заходил к нам, позднее он играл в Basement Jaxx. Мы занимали два домика с общей стеной, постоянно планировали что-то вместе. У нас все время что-то происходило».
В первые месяцы Том также писал для университетского журнала «3rd Degree». Мартин вспоминает его хвалебную статью про альбом U2, вышедший годом ранее: «The Joshua Тгее». «Он долгие годы обожал Боно, — говорит Мартин. — я помню, что U2 была для него группой номер один, самым важным в жизни. Он также был страстным Фанатом REM». Но изначально Headless Chickens звучали грубее и громче. Ребята интересовались внешними эффектами не меньше, чем музыкой. Том выглядел подходяще, и его приняли даже без прослушивания, но уже на первой репетиции остальные поняли, насколько он талантлив.