Томагавки кардинала
Шрифт:
С этим словами он сделал рукой приглашающий жест — мол, сами посмотрите, и командир ОМОНа, сделав несколько шагов, увидел под стеной дома пять мёртвых тел — то, что эти люди мертвы, и что они застрелены, омоновец определил в считанные секунды: чего-чего, а трупов он за свою жизнь насмотрелся. «А вооружены китаёзы неплохо, — подумал он, бросив взгляд на китайцев, молчаливо стоявших в сторонке. — И откуда только что взялось? Хотя — о чём это я: в нашей стране сейчас можно хоть бронеход купить и ездить на нём под красный свет…».
— На всё оружие есть разрешение, — пояснил Ван, перехватив его взгляд.
— Что здесь произошло? — сумрачно спросил милиционер, не требуя предъявить
История оказалась обычной — хватало таких на просторах России в лихие девяностые. Чеченские бандиты надумали взять под своё крыло китайских торговцев, обосновавшихся во Владивостоке — крышевание куда выгоднее грабежа. Конкурентов вроде бы не наблюдалось, однако гости с далёких гор не учли спайки и организованности гостей из Поднебесной. У тихих торговцев нашлось оружие, которым они неплохо владели, и наезд кончился тем, что шестерых абреков скрутили, а не пожелавших сдаться перестреляли — просто и без затей. С одной стороны, командир омоновцев почувствовал облегчение — китайцы ликвидировали опасную банду, для пресечения деятельности которой власти никак не могли найти законных оснований, но с другой — он не мог избавиться от неприятного чувства, возникшего у него при виде мирных торговцев с автоматами: уж очень они напоминали дисциплинированных солдат, готовых выполнять приказы своих командиров…
…А две недели спустя господин Ван, одетый в прекрасный костюм европейского покроя, подъехал на своём элегантном «ниссане» к зданию мэрии. Его приняли без задержки — глава городской администрации был заранее извещён, и встреча была согласована.
После официозного обмена любезностями и благодарности, высказанной господином мэром господину главе китайской диаспоры за помощь в борьбе с преступностью, стороны (под ароматный кофе, поданный ухоженной секретаршей) перешли к делу.
— В городе живут тысячи китайцев, — начал господин Ван на хорошем русском языке.
«А то я этого не знаю! — несколько раздражённо подумал мэр. — Вас тут целая куча!».
— Многие живут здесь годами, — продолжал китаец, — торгуют, работают и вносят свой посильный вклад в развитие и процветание Владивостока.
— М-м-м… гхм, — мэр кашлянул, — да, мы это ценим.
— И многие из моих соотечественников, — Ван сделал многозначительную паузу, — женаты на русских девушках. В их крепких семьях растут дети — дети разных народов.
«Куда гнёт эта желтолицая бестия?».
— То есть эти китайцы — практически жители России, и было бы логичным, чтобы их интересы защищались на уровне городской законодательной и исполнительной власти. И мы хотели бы выдвинуть своих кандидатов в депутаты городского законодательного собрания следующего созыва — не за горами выборы.
«Ах, вот оно что! — мысленно изумился глава городской администрации. — Ну ты и гусь, дядя Ван! Хитёр…». И прервал собеседника:
— Но ведь ваши люди — граждане Китая. Как же они могут быть избранными в органы российской власти?
— Не все, — невозмутимо заметил Ван. — Многие имеют двойное гражданство, а кое-кто — только российское. В кандидаты будут выдвинуты самые достойные люди из их числа — мы уважаем русские законы. И нам не хочется всё время самим защищать себя с оружием в руках — мы живём здесь, работаем на благо России и вправе рассчитывать на её помощь и защиту наравне с россиянами.
— Это вопрос чрезвычайно сложный… — начал было мэр.
И тогда господин Ван спокойно вынул из внутреннего кармана пиджака толстый конверт и положил его на стол, слегка сдвинув кофейную чашку. У господина мэра мигом вспотели руки — он догадывался, что в этом конверте.
—
— Полагаю, — глава городской администрации залпом проглотил остатки кофе, смочив пересохшее горло, — мы можем рассмотреть этот вопрос… на ближайшем заседании…
— Рассмотрите, — китаец благодушно кивнул, наблюдая, как мэр, ставя на стол пустую чашку, одним движением пальцев смахнул конверт в приоткрытый ящик стола. — Русские жёны китайцев, а также родственники этих жён — это ведь и ваши избиратели. А выборы, как я уже говорил, не за горами…
…Похожие беседы (в разных интерьерах) проходили в Хабаровске, Благовещенске и других городах Дальнего Востока. Трудолюбивое и многочисленное китайское население (кое-где китайцев было уже больше, чем русских) отвоевывало себе место под солнцем — без выстрелов.
Новая Поднебесная Империя шла к своему величию путём извилистым. Было время, когда незабвенный «председатель Мао», решив превзойти в стремительности достижений самого Тимура Железного, прыгнул «большим скачком», учинив «культурную революцию», сопровождавшуюся репрессиями против интеллигенции, выплавкой чугуна по технологиям раннего средневековья в кустарных домашних условиях, истреблением воробьёв и стычками с русскими пограничниками на Амуре. К счастью для страны, нашлись среди китайского руководства трезво мыслящие люди, сумевшие отстранить «великого кормчего» от кормила и положившие конец всем его оригинальным социальным экспериментам. Мао Цзэдун скончался (по официальной версии — от старости лет, по слухам — надорвавшись в утехах с юными наложницами, до коих он был весьма охоч, а как там было на самом деле — об этом знали единицы, отнюдь не склонные к чрезмерной разговорчивости), и в Китае начался экономический подъём — реальный.
Китайская модель получилась своеобразной и, как показало время и достигнутые результаты, весьма эффективной. Сохранив жёсткую и не допускавшую никаких отклонений от «генеральной линии» структуру центральной власти, на которой тысячелетиями стояла Поднебесная, китайцы поплёвывали с Великой Китайской стены на все «демократические принципы» Запада, предпочитая придерживаться своих древних национальных принципов. Выступления против власти беспощадно подавлялись вооружённой силой, инакомыслящих бросали в тюрьмы, чиновников-взяточников вешали на площадях на глазах многотысячной толпы, наркоторговцев и мафиози отечественного производства расстреливали (не публично, но безотлагательно).
Но вместе с тем китайские вожди поняли, что заклинаниями экономику не оживишь, и пошли на введение и расширение частного сектора, не позволяя вместе с тем денежным мешкам набрать реальную силу и влиять на внутреннюю и внешнюю политику Империи — в отличие от Запада, в Китае статус человека всегда ценился выше денег, сколько бы их у него ни было. Приглядываясь к тому, что творилось у северного соседа, китайцы сообразили, что горстка риса и драная кофта — это немножко маловато для счастливой жизни и беззаветного труда на благо родины: частный сектор прежде всего был предназначен для насыщения внутреннего рынка доступными «товарами народного потребления», как это называлось в России. И сектор этот со своей задачей справился: он не только одел и обул всё население Поднебесной, но и завалил мировой рынок дешёвыми товарами китайского производства.