Томас Дримм. Война с деревьями начнется тринадцатого
Шрифт:
Собравшиеся испускают красноречивые вздохи, качая головами. Министр госбезопасности продолжает своим резким голосом, стараясь говорить медленнее, чтобы старик его понял:
– Поскольку вы, господин президент, должно быть, игнорируете…
– Не знаете, – осторожно поправляет министр культуры, который при малейшей возможности старается оправдать свое присутствие, прекрасно понимая, что его функция чисто декоративная.
– Поскольку вы, должно быть, игнорируете тот факт, – сухо повторяет Джек Эрмак, расстреливая статиста взглядом, – что Аннигиляционный
– Неужели? – с вежливым удивлением отзывается президент. – Кто же это сделал?
Лили Ноктис слегка приспускает застежку-молнию на своем жакете, который облегает ее как вторая кожа, и начинает речь в качестве соучредителя «Нокс-Ноктис» – компании, которая производит, вживляет и извлекает мозговые чипы. Она напоминает президенту, что юный Томас Дримм по наущению ученого Пиктона, вселившегося в его плюшевого медведя, разрушил Аннигиляционный экран, чтобы освободить души умерших, которые использовались в качестве источника энергии.
– Души… – задумчиво повторяет президент, и в его стеклянном взгляде отражается усилие понять, что это значит.
– То, что мы в просторечии называем душой, – вмешивается министр науки, – это совокупность субатомных частиц, сохраняющих в себе сознание человека после его смерти. Вместе с чипом, который извлекается из мозга, господин президент, мы получаем душу и используем ее повторно, а Аннигиляционный экран не дает ей покинуть материальный мир.
– Что со вчерашнего дня не соответствует действительности, – возражает Джек Эрмак. – Поступление энергии, которую мы получаем от повторного использования чипов, уменьшилось на восемьдесят процентов – это прямое следствие разрушения Экрана.
– Вы уже арестовали этого Томаса Дримма? – осведомляется госсекретарь у представителя Службы защиты детства.
– Нам выгоднее держать его на свободе под наблюдением, – отвечает Лили Ноктис, взглянув на карлика из госбезопасности; тот отвечает понимающей улыбкой. – На всякий случай мы задержали его сообщницу Бренду Логан.
– Я уже завтракал? – неожиданно спрашивает президент.
Совет министров единодушно кивает. Однако начальник протокола, стоящий у входа в зал, вполголоса передает по внутренней связи распоряжение принести круассаны.
– Все наши технические службы, – уточняет Джек Эрмак, – трудятся над починкой защитного Экрана, чтобы остановить утечку энергии. Но мы не можем позволить себе сидеть сложа руки в ожидании, когда Экран отремонтируют… Для таких аварийных случаев у нас предусмотрен альтернативный источник энергии.
Заместитель госсекретаря по гражданским свободам скромно опускает глаза, словно демонстрируя, что не имеет отношения к этому плану. Однако спорить не решается, ведь любые возражения могут обернуться против него.
Джек Эрмак непринужденно заключает:
– Уже сейчас четыре тысячи заключенных в тюрьмах погружены в искусственную кому, помещены в фургоны по десять человек и используются в качестве генераторов энергии, заменив, таким образом, простаивающие
Изображая скрещенными пальцами ножницы, вице-президент предлагает свернуть техническую часть объяснения: правое веко главы государства закрылось, и он наполовину спит.
– Но это альтернативное решение не рассчитано на долгую перспективу, – торопливо продолжает министр, повысив голос. – Страдания быстро истощают живых; их энергия возобновляется гораздо хуже, чем у мертвых. И если они не выдерживают пыток, их души улетают, и повторно использовать нечего. Хочу отметить, что мы провели операцию очень быстро и население ни о чем не подозревает.
Лили Ноктис поднимает глаза к люстре под потолком – туда, где находится моя точка обзора. Я знал, что она чувствует мое присутствие, и теперь она подтверждает это, подмигнув мне. Не понимаю, каким образом я наблюдаю за этой сценой и почему эти люди, которых я практически не знаю, кажутся мне такими знакомыми. Единственное, в чем я уверен, – это в том, что я – тот самый Томас Дримм, о котором они говорят, и меня гложет раскаяние, когда они упоминают о разрушении Аннигиляционного экрана. Я действовал из правильных побуждений, но последствия приводят меня в ужас.
– Значит, всё в порядке, – заключает президент, подняв правое веко.
– В этом отношении – да, – отвечает министр зеленых насаждений, нетерпеливо барабаня пальцами по папке с документами, раздраженный тем, что его лишили эффектного выступления. – Но вы должны объявить войну.
Недовольный шепот подчеркивает неуместную грубость Эдгара Клоуза.
«Все-таки надо хоть немного соблюдать протокол, – говорят их взгляды, – и создавать у правителя впечатление, будто все решения исходят от него».
– О! Но кому? – недоумевает президент. – Ведь на Земле остались только Объединенные Штаты?
Министры с готовностью кивают. Отрадно, что правитель сохранил какие-то остатки памяти. Пока он способен в таком состоянии выполнять функции президента, они полностью удовлетворены. Они прекрасно понимают, что вице-президент, дорвавшись до власти, не позволит так собой манипулировать.
– Кому объявлять войну? – повторяет Освальд Нарко Третий.
– Деревьям! – веско отвечает министр зеленых насаждений. – Экран защищал нас от их ядовитой пыльцы, которая, к сожалению, погубила все человечество по другую сторону наших границ.
– Ложь! – вдруг вскипает президент, вцепившись в подлокотники кресла – одно из немногих движений, на которые он еще способен. – Это мой дед объявил Превентивную войну иностранным государствам! Это он, он один уничтожил всех, чтобы защитить свободный мир от вторжения религиозных фанатиков!
Министры понимающе переглядываются. Нет ничего удивительного, что в своем старческом маразме властитель принимает за правду официальную версию, изложенную в учебниках. Вице-президент с сыновней почтительностью напоминает отцу, что иностранные деревья целы и невредимы и даже заразили нашу национальную флору.