Томка. Тополиная, 13

Грачев Роман

Именно так. Запереть девчонку в комнате.

Это и нужно было сделать. Хотя бы на один вечер.

Они с Максимом не убежали из дома сразу, как только покинули родительскую квартиру. Они еще дурачились в подъезде. Точнее, в лифте.

Максим затащил ее в кабину, закрыл дверь и нажал первую попавшуюся кнопку.

– Иди ко мне, мой сладкий пончик!

Он притянул ее к себе, обнял и присосался к губам. Так они и стояли, замерев, пока лифт не остановился на каком-то этаже. Когда двери открылись, молодые люди

услышали возмущенный женский возглас.

– Вот те на! – крикнул кто-то. – Уже и лифты все позанимали!

Озорной Макс, чтобы еще больше разозлить незваную пуританку, одну ладонь засунул Ольге под джинсы, а свободной рукой нажал кнопку нижнего этажа. Они успели услышать только плевок. Двери закрылись, кабинка поплыла вниз.

– Ты псих, Макс, – шептала Ольга, кусая его за ухо. – Ага.

– Ты понимаешь, что мы рискуем? – Угу.

– Ты понимаешь, что у нас нет ни гроша за душой, что нам негде и не на что жить? Максим на секунду вынул нос из-под ее подбородка.

– У меня есть рублей восемьсот. У тебя скока?

– Восемьдесят пять тысяч… – Кхм… откуда?!

– Подарки, пожертвования, накопления. – Ольга продолжала надкусывать его уши. – Поживем в гостинице несколько дней, а там посмотрим.

– Ты моя сладкая…

И они снова погрузились в страстные поцелуи. Кабина доехала донизу, потом снова отправилась наверх, затем опять вниз. И еще раз вверх. Ни Максим, ни Ольга никак не отреагировали на жуткий скрип, раздавшийся вдруг за пределами кабины где-то на уровне пятого-шестого этажей. Они наслаждались друг другом.

Когда с самого верха парень вновь отправил лифт вниз, Ольга с громким выдохом отошла в угол кабины.

– Ффу, хватит! Пошли на улицу, пока нас не начали бить.

Несколько секунд прошло в тишине и молчании, затем раздался все тот же страшный скрежет.

– Е-мое, – сказал Макс, – так и застрять можно.

Скрип продолжался недолго. Когда он прекратился, лифт замер.

– Опаньки, – сказал Максим.

– И что теперь? – спросила Ольга. Макс хихикнул.

– Надо, наверно, кнопку вызова диспетчера нажать.

– Ты гений.

Это была последняя шутка в ее жизни…

Через несколько секунд в лифте погас свет. А еще через пару недолгих мгновений молодые люди почувствовали запах дыма…

Застрявший лифт горел всего несколько минут, но это были едва ли не самые страшные минуты в истории дома номер тринадцать по Тополиной улице. Впрочем, реальный шок испытал в эти дни весь город.

Как потом рассказывали местные жители, что-то оторвалось в тросовой системе – какой-то кусок отвалился от металлического стояка и потащил за собой целый жгут кабелей. Кабина довольно долго ездила туда-сюда, цепляя этот кусок (и ведь кто-то наверняка слышал скрежет!), пока, наконец, не оторвала все к чертовой матери.

Провода замкнулись.

В теории все вроде бы так и было, но спасатели, а затем и работавшие на пожарище эксперты, утверждали, что лифты новые и не чета тому старью, которое действительно может сгореть за считанные секунды. Этот лифт не должен был убить своих пассажиров.

Но почему-то убил.

Двери заклинило. Пока ждали приезда пожарных, открыть кабину пробовали мужчины из ближайших квартир, услышавшие крики. Они пытались сунуть в проем дверей ломы и железные прутья, наваливались на

рычаг всем миром, но створки не поддавались. Лишь однажды в узкую щель пролезли тонкие наманикюренные пальчики девчонки, но когда их чуть не зажало, Ольга с визгом втянула пальцы обратно.

Женщины-соседки тоже кричали и зачем-то таскали воду, что-то пытались поливать, хотя это не имело ни малейшего смысла – кабина лифта превратилась в капсулу, вскрыть которую смогли бы только профессиональные спасатели. Местным жителям ничего не оставалось, как бессильно опустить руки и наблюдать – вернее, слышать – чудовищную смерть молодых людей. Среди свидетелей трагедии были Владимир Петрович и бизнесмен Семенов. Последний держал в руке фляжку и периодически к ней присасывался.

Очень скоро в лифте началась агония. От криков жертв кровь стыла в жилах, и многие очевидцы потом очень долго просыпались по ночам в ужасе. Дым валил изо всех щелей, на площадке стало тяжело дышать. Что же тогда происходило в кабинке, представить было невозможно.

Несколько раз крики боли перемежались мощными ударами в двери лифта. Створки, разумеется, не поддавались.

Через семь или восемь минут после начала пожара крики прекратились. Последовал слабый удар в дверь, и все стихло.

– Догорает свеча, – пропел себе под нос строчку из песни группы «Фристайл» пьяный Семенов. Это услышал только Владимир Петрович. Он повернулся к своему соседу и с размаху заехал ему кулаком в лицо. Семенов упал, ничуть при этом не обидевшись, потом сел под электрощитом, зажав лицо руками.

Огонь потушили только через полчаса, хотя винить в этом пожарных было нельзя – они приехали очень быстро. Все дело в чертовой двери, она никак не хотела открываться, как будто ее нарочно кто-то заблокировал. Когда дверь все-таки взломали, пожарные, уже не спешившие спасать человеческие жизни, обильно залили кабину – вернее, то, что от нее осталось, – и шахту лифта пеной.

Когда очистили пену…

… В общем, из местных жителей все в деталях видел только Владимир Петрович, назвавшийся старшим подъезда и потому любезно оставленный пожарными на месте в качестве свидетеля. Он и рассказал потом, что тела местами обуглились, но в целом огонь их пощадил. Ребята, скорее, задохнулись, хотя и испытали перед смертью адские мучения. Он сказал также, что пожалел о своем согласии стать понятым – такое зрелище он не забудет никогда, проживи хоть сто лет.

Все утро следующего дня в подъезде стоял душераздирающий рев. Мать Ольги рвала на себе волосы. Отца не было ни слышно, ни видно, и где он пропадал, никто не знал. Экспертизами и подготовкой к похоронам занимался кто-то другой, а из квартиры номер сорок восемь на втором этаже раздавались вой и крики ужаса.

Городские информационные агентства, радиостанции, телевидение и газеты рассказали в подробностях, что произошло в доме номер тринадцать по Тополиной улице, и город еще пару суток обсуждал эту шокирующую новость. Кто-то из чиновников мэрии грозил пальцем в адрес коммунальных служб, плохо выполнявших свою работу. Коммунальщики в ответ слабо протестовали, настаивая на том, что дома по Тополиной улице возведены и сданы в эксплуатацию надлежащим образом, все неоднократно проверено и перепроверено, и лифт в тринадцатом доме ожидал планового профилактического ремонта только через год. С ним все было в порядке!