Томка. Тополиная, 13
Шрифт:
Артамонов поднялся с дивана, взял второй стул и подсел к нам. В течение следующих пяти минут я поставил перед ними задачу, а уже спустя полчаса, пообщавшись с моим заместителем, они покинули офис.
Когда я все же решил отправиться в кафе на третьем этаже, чтобы утолить вдруг прорвавшийся голод, дорогу мне в приемной преградил Петя Тряпицын:
– Ты отправил их на двое суток?
– Как минимум.
– Не слишком?
– Приоритетное дело.
– Типа твоего летнего мертвеца?
Я надеялся расслышать в его голосе привычную иронию, но, похоже, сейчас Петя не склонен
– Хуже и намного масштабнее… если, конечно, мой информатор не ошибается. Он вздохнул.
– Я все понимаю, Антон, но у меня в офисе остаются только два свободных агента. А если завтра аврал? Или даже сегодня к обеду? Мне кого в поле посылать?
Я промолчал, отвел глаза. Чтобы сбить накал, протянул ему заполненный цифрами листок из записной книжки.
– Посмотри адреса, пожалуйста. Это квартиры одного дома. Мне нужны их обитатели. Особенно обрати внимание на ту, что обведена кружком. Используй все мои контакты, если нужно.
Петя, приняв документ, в свою очередь воздержался от комментариев. Мы друг друга прекрасно поняли. Точнее, каждый остался при своем.
Когда я сидел в кафе и наслаждался солянкой (супы здесь готовили отменно, чего не скажешь о вторых блюдах, которые то и дело оказывались либо пережаренными, либо просроченными), мой телефон, лежавший на столе перед глазами, известил о получении смс-сообщений. Сразу двух. Я распаковал их по очереди, нажав костяшкой мизинца несколько сенсорных кнопок.
Оптимизма не прибавилось. Скорее, наоборот.
Первое сообщение: «Я заберу Томку из садика и возьму ее к себе с ночевкой. Мы хотим провести завтра весь день. Надеюсь, ты не против. Все необходимое для нее куплю по дороге, вещи можно не собирать. Мы с ней будем только вдвоем».
Второе: «Милый, надо поговорить. Встретимся вечером?».
Я с сожалением взглянул на солянку. Вытер руки салфеткой, глотнул немного яблочного сока из стакана. Кому из них ответить первой?
Я начал с Марины. Отправлять в ответ такое же текстовое сообщение мне и в голову не пришло, я решил сразу расставить все точки над «i». Она хотела договориться со мной заочно, не глядя глаза, но пусть не рассчитывает, что я пойду у нее на поводу. Нет, дорогая, ты объяснишься.
– Антон, привет, – ответила она с волнением на мой звонок. Очевидно, понимала, что ее ожидает категоричный отказ. – Я думала, ты просто напишешь…
Я не мог повышать голос – в кафе, кроме меня и раздатчицы, находились еще две женщины из соседнего офиса.
– Привет. Ты не торопишься? Вторая встреча – и сразу ночевать? Может, вам получше узнать друг друга?
– Сарказм, – хмыкнула Марина, и это был не вопрос, а констатация. – В чем проблемы, Антон? Мне казалось, что ты будешь рад, если мы снова станем общаться с Томкой.
– Я был бы рад, если бы ты не бросала ее! – Я говорил тихо, на низких тонах, прикрывая рот рукой, но любопытные тетки, занятые своими котлетами, стали недвусмысленно проявлять ко мне интерес. Тогда я вышел из-за стола и прошагал в небольшой вестибюль перед столовой, где не было посторонних ушей.
– Ты ненадежный человек, – продолжил я громче, никого не стесняясь. – Я не знаю, как ты живешь сейчас, с кем живешь, чем занимаешься, и я понятия не имею о твоих планах. Допустим, в тебе проснулись материнские чувства, и любой папаша на моем месте только радовался бы этому, но через неделю твой инстинкт может снова уйти в спячку, а что я буду делать тогда с дочерью? Отправлять тебя в дальнее плавание в очередной раз?
Она молчала, насупившись. Не издавала вообще ни звука. Я даже испугался, что она просто отключилась, не желая выслушивать нотации (как уже бывало неоднократно, и в такие минуты я чувствовал себя никому не нужным оратором на пустой арене), но прерывистый вдох выдал ее присутствие.
– Так нельзя, – продолжил я. – Либо ты у нее есть, и мы воспитываем Томку вместе, пусть и проживая по разным адресам, либо тебя у нее нет совсем. Третьего варианта не будет!
Поставив столь категоричную точку в монологе, я замер, ожидая реакции. И реакция не заставила себя ждать.
– Тебя, конечно, устроит второй вариант, да? Чтобы на мое место привести новую маму. У меня отвисла челюсть.
– Дай-ка я угадаю, кто там на мое место метит… Эта твоя, с сиськами-нулевками? Она все никак не угомонится?
Я выдохнул с шумом. Так сдувается неперевязанный шарик в руках моей дочери, когда она расслабляет пальчики. Я огляделся. У стены холла, общего для нескольких офисов третьего этажа, стоял кожаный диван. Я опустился на него чуть ли не с разбегу. Кожа под моим задом опала с таким же звуком, как и шарик.
Марина продолжала что-то вещать в полной уверенности, что ее словам внемлют, но я не мог найти в себе силы поднести телефон к уху. Это черт знает что такое, мужики-друзья-товарищи! Просто полный пипец!!! Не первый год мы с ней разведены, а она все еще умеет, подобно китайским мастерам иглоукалывания, нащупать во мне какие-то точки, легким нажатием на которые можно отправить в нокдаун до конца дня. Я уже не знаю, типично ли женский это талант, исключительно ли женское оружие, либо им обладают лишь избранные представительницы прекрасного пола, сброшенные на землю злобными марсианами с целью извести под корень всю мужскую популяцию?
Я не скажу, что Марина во времена нашего супружества совсем уж ошибалась, подозревая меня в симпатии к воспитательнице Олесе Лыковой – безусловно, симпатии определенные были (да и не могли не быть, Олеська женщина очень симпатичная!), и не всегда мне удавалось их спрятать. Марина могла перехватывать и мои заинтересованные взгляды, скользящие по Олесе где-то в районе ее поясницы, и чересчур радостную физиономию при ее появлении во дворе с неизменными вечерними авоськами. Покажите мне мужчину, которого жена или подруга ни разу не ловила на этом смешном преступлении, и я покажу вам тряпку. Но, черт возьми, сейчас это не имело ровным счетом никакого значения, тем более что причины крушения нашего брака лежали в совсем уж иной плоскости. Не было у нас ни адюльтера, ни измен, ничего подобного! Марина просто ушла, бросив ребенка!