Томка. Тополиная, 13
Шрифт:
От опушки нас отделяло метров триста. Мы не спешили. Отшагав четверть пути, я обернулся. С задней стороны дом номер тринадцать смотрелся неприглядно: с балконов свисали выстиранные простыни, трусы и рубашки, где-то не хватало стекол, а где-то, наоборот, их было слишком много. Нижние этажи прикрывали боксы гаражей, а вот под самими гаражами срама хватало с избытком – жители не утруждали себя участием в субботниках, сваливали мусор прямо здесь, на задах. Почему бы и нет? Ведь именно в этом месте и заканчивается планета Земля, и ничего предосудительного нет в том, чтобы снять штаны, присесть и навалить кучу.
Татьяна
– Ты все-таки попробуй.
Сообразив, что это не просто любезность, а часть эксперимента, я принял из ее рук бутылку, приложился к горлышку, сделал осторожный глоток. Вкус показался странным, будто воду набрали из-под крана.
– Это чистейшая бутилированная вода, которую я покупаю много лет. Ничего не чувствуешь?
– Хлорки не пожалели. Точно бутилированная? Она удовлетворенно кивнула.
– Жаль, бутерброды забыла взять. Попробовать бы их здесь.
Я оставил реплику без комментариев. Мелькнула мысль, что Татьяна сгущает краски. Слишком уж мрачной и вычурной казалась ее гипотеза. С другой стороны, в силу своей профессии я был приучен опираться на факты, а несколько страшных смертей в короткий промежуток времени в одном месте трудно игнорировать.
Мы двинулись дальше. Еще примерно через сто метров я ощутил легкий свист в ушах. Остановился, приподнял ворот куртки. В густой серой облачности над головой неожиданно образовалась брешь, и в нее со всей удалью ударило солнце. Стало чуть теплее.
Таня посмотрела назад. Дом отодвинулся еще дальше и отсюда вызывал умиление и даже жалость. Такая одинокая и обдуваемая всеми ветрами несчастная цветастая коробочка… Почему-то застройщики не торопились поставить здесь для компании еще парочку десятиэтажных свечек. Места вполне хватало – справа и слева от тринадцатого оставалось много свободной территории.
– Странно, – сказал я, – почему они остановили застройку? Таня взглянула на меня задумчиво, пожала плечами.
До леса осталось совсем чуть-чуть. Пустырь мы прошли без приключений, но заходить в лес мне почему-то сразу расхотелось. Желтеющие и лысеющие березы, пожухлая осенняя трава, гуляющий наверху ветер. И какой-то далекий нарастающий гул, будто за километрами леса проходит железнодорожная магистраль, без остановки пропускающая тяжелые товарные составы. Или будто что-то большое и гигантское летело нам навстречу издалека. Такие звуки очень умело конструировали звукорежиссеры голливудских фильмов ужасов.
– Да, я тоже слышу, – сказала Татьяна, не оборачиваясь. А ведь я молчал.
– Ты читаешь мои мысли?
– Нет. Чувствую настроение.
Она сделала глубокий вдох, выдохнула и осторожно двинулась вперед. Я поковылял следом. Лес потихоньку расступался перед нами.
Татьяна рассказывала мне историю этого места, не останавливаясь, лишь изредка вытягивая правую руку, словно нащупывая невидимое препятствие. Я не перебивал, слушал очень внимательно. И, честно сказать, был поражен тем, что такая весомая часть истории родного края прошла мимо меня. Не обязательно погружаться в науки с головой и ушами, но какие-то вещи знать необходимо даже простым обывателям…
… Несчастных здесь было уничтожено несколько сотен. Возможно, тысяч. Недурственный улов предателей
Кости стали находить во второй половине восьмидесятых. Здесь была совсем глухая окраина, до которой приходилось ковылять пешком от конечной остановки трамвая не меньше пары километров. Четверть века назад тут росла вишня, горожане ездили на пикники, играли в волейбол, мыли в ручье свои невзрачные советские машины.
Потом приехал экскаватор копать какую-то загадочную канаву, засунул ковш поглубже и вычерпнул из глины на поверхность ребра и черепа.
Журналисты появились через сутки, потому что в те оголтелые времена гласности и плюрализма скрыть могильник от посторонних глаз не представлялось возможным. Сам же экскаваторщик и раструбил на весь белый свет, что начальство послало его раскапывать заброшенное кладбище, но он вовремя заметил, что дело нечисто. Герой перестройки, не меньше. Его фотографию опубликовали – седой худощавый мужчина в спецовке и со сверкающей во рту фиксой. Кажется, он умер с перепоя в начале девяностых. Многие тогдашние герои закончили плохо.
Шум поднялся до небес. Местные власти пригнали еще пару экскаваторов и испахали местность вдоль и поперек. Предчувствия чиновников не обманули – всего за месяц весьма поверхностных раскопок на обширной территории было найдено несколько тысяч косточек и черепов. Ничего не оставалось, как звать на помощь профессионалов-историков, чтобы те подняли архивы, как-нибудь систематизировали информацию и подсказали направление дальнейших действий. Подключилось общество «Мемориал», другие общественные деятели и активисты, нашлось и немало добровольцев, готовых на голодный желудок и без зарплаты копаться в земле, ища свидетельства чудовищного советского прошлого. Граждан охватила эйфория, включился коллективный разум, который помог одолеть казавшееся неподъемным дело.
Свободная пресса внимательно следила за процессом. В местных газетах, отбившихся от пристальной опеки партии, появились первые робкие цифры – в период с 1937 по 1949 год на Черной Сопке, как называли могильник местные жители, было казнено порядка трех-пяти тысяч человек. Людей свозили по ночам, расстреливали, как правило, без суда и следствия. Было много и осужденных из тюрем соседних областей. Предварительные оценки внушали ужас, оставалось лишь поднять архивы КГБ, а на такое требовались санкции с самого верха…
…Я прервал Таню лишь однажды. Закашлялся. Желудок одолел неожиданный спазм. Наверно, я просто не позавтракал сегодня. Томка вела себя очень капризно, и у меня хватило времени лишь на чашку кофе.
Солнце вновь скрылось за облаками. Осенний лес встречал нас не очень приветливо. Порыв ветра ударил в лицо и распахнул куртку, странный гул стал нарастать. В глубине лес совсем не казался густым и непроходимым, каким виделся из окон дома. Здесь вполне можно было устраивать пикники, бегать, прыгать, играть в волейбол… Хм, и расстреливать невинных. Идеальное место для отдыха и упокоения и очень красивое в период буйства зеленого цвета.