Томление
Шрифт:
Мысль эта была невыносима.
Некоторое время они шли молча.
— Послушай, — сказала наконец Ирья. — А почему ты решил, что я способна родить ребенка? Я всегда была слабенькой и болезненной. Может, я вообще не смогу родить. И тебе придется выбирать себе другую жену.
— Но Кольгрим хочет видеть только тебя.
Этот ответ немного смягчил душевные страдания Ирьи.
Даг и Лив поспешили вниз, навстречу Ирье, таща за собой своего неуправляемого внука. Он упирался и орал что есть мочи.
Когда они спускались по лестнице, то Ирья с Таральдом
Ирья обхватила его широкие, квадратные плечи.
— Милый мой мальчик, — утешала она его. — Дорогой мой, теперь я всегда буду с тобой.
Все остальные очарованно взирали на это чудо.
Кольгрим будто стал другим человеком.
Лив видела его лицо, пока он сидел на руках у Ирьи. Оно было торжествующим. Неужели он способен радоваться?
Как бы ни было, но мальчик стал гораздо спокойнее. Однако ненадолго. Он снова стал делать, что хотел, и совершенно не слушался старших.
Так же, как и в случае Силье и Суль, они поняли, что наказывать Кольгрима бесполезно. Он делался еще страшнее, свирепее и вел себя все хуже и хуже. Все же взрослым со временем удалось найти некое равновесие между добротой и строгостью к мальчику, но на это потребовалось немало сил.
Совершенно очевидно, что новый Тенгель Добрый из него не получится. Скорее Тенгель Злой, с ужасом думала иногда Лив.
Но несмотря ни на что он был им родным их внуком. И в глубине души Лив и все остальные испытывали к нему нежность, но также и горечь из-за его злой участи.
9
В усадьбе Гростенсхольм вновь праздновали свадьбу. Лив улыбалась своей беспомощной улыбкой.
— Может быть, мы устроим более скромный праздник, как ты думаешь, Ирья? Однажды здесь уже праздновалась пышная свадьба, с моим первым мужем, Лауретсом Берениусом. И после этого нельзя было отыскать более несчастливого брака! Затем последовала более скромная и незаметная — с Дагом, и ты знаешь, как мы всю жизнь счастливы друг с другом. У Таральда и Суннивы тоже было пышное празднество, но брак их сложился неудачно. Может, твою свадьбу мы сыграем поскромнее?
Ирья улыбнулась.
— Я согласна. Но мне хотелось бы пригласить и моего отца тоже…
— Милая девочка, конечно же, позови всех своих родственников! Из Линде-аллее мы тоже всех пригласим. Но на этот раз — никого лишнего.
И все равно Лив пришла в ужас, когда они вместе с Ирьей составили список приглашенных. Со всеми сестрами, братьями, дядюшками и тетушками набралось восемьдесят пять человек. Так что свадьба получилась не совсем «незаметной».
Итак, Ирья и Таральд стали мужем и женой. Священник произнес перед ними краткую, но трогательную речь и поздравил их с тем, что они нашли друг друга. А молодая, с кукольным личиком жена священника сидела и рассматривала обстановку в зале, улыбаясь милой, но несколько кислой улыбкой. Таральд и Ирья увидели ее несколько в ином свете, чем прежде. И они начали понемногу понимать, почему господин Мартиниус такой опечаленный. В течение праздника они еще больше утвердились в своих предположениях. Эта Жюли позволила себе говорить с хозяйкой дома, Лив, снисходительным тоном! Пусть никто не воображает, что может быть выше жены священника!
Глаза Лив сверкнули, и она подняла бокал за здоровье Ирьи.
— Добро пожаловать в наш дом, дорогая баронесса! И они услышали, как фыркнула жена священника. Свадебный пир подошел к концу. И когда гости разошлись, Таральд остановился у комнаты Ирьи.
— Спасибо тебе за все, милый мой друг, — приглушенным голосом сказал он. — Ты великолепно справилась со своими обязанностями. Теперь я должен подумать о своих.
Ирья отпрянула к стене, но он лишь взял ее за руку.
— Спокойной ночи, Ирья! Лучшей матери для Кольгрима найти было невозможно!
И он ушел к себе. Ирья вошла в комнату, которая соединялась дверью с комнатой Кольгрима.
Она долго сидела, уставившись в темноту, пока под утро не уснула в изнеможении.
Брак этот оказался счастливым, несмотря на все опасения. Таральд уделял своей жене внимание, и все четверо обитателей усадьбы часто проводили вместе долгие зимние вечера, уложив Кольгрима спать: они беседовали или играли в карты. Они хорошо уживались все вместе, и на Ирью смотрели как на ровню, хотя она была простолюдинкой. Она действительно была им ровней — эта умная молодая женщина с добрым сердцем.
В середине марта Таральд вошел в комнату Ирьи. Пока она возилась с Кольгримом, он посматривал в окно и наконец произнес:
— Что ты думаешь о том, чтобы завести еще одного ребенка?
Ирья вздрогнула всем телом, и Кольгрим закапризничал.
— Я согласна, — тихо ответила она.
— Ты считаешь, что ты справишься с этим?
Она немного помедлила.
— Ты имеешь в виду беременность и роды? Я думаю, что да.
Без всякой паузы он сказал:
— Тогда я приду сегодня вечером?
«О, бедное мое сердце, не бейся так неистово! Ты разорвешься на кусочки!»
— Хорошо, — ответила она все так же тихо.
В последний момент она еле удержалась от того, чтобы поблагодарить его за предложение.
После этого разговора она зашла в ванную. Руки ее дрожали, она не могла толком помыть голову. Она присела на скамью. Закрыла лицо руками и разразилась рыданиями.
Ее плач услышала Лив. Она в беспокойстве приоткрыла дверь и спросила:
— Ирья, что с тобой?
Ирья, захлебываясь слезами, не смогла ей ответить. Лив обняла свою невестку, ожидая, когда ты успокоится.
— Я боюсь, — выдавила наконец Ирья.
— Расскажи мне все.
— Нет, я не могу об этом…
— И все-таки попытайся.
— Нет, это касается только меня и Таральда.
Лив продолжала настаивать.
— Он чем-нибудь обидел тебя?
— Нет, вовсе нет!
— Он мой сын. Может, я смогу помочь тебе?
— Я боюсь… он увидит, какая я некрасивая. И я не смогу скрыть, как я люблю его…