Тонкая струна
Шрифт:
Шутка эта старая, известная. Не один дед-шутник так внуков веселил, не одна курица утят высиживала. Только эта никчемушная шутка на умное дело дедушку Макара навела.
— Егорша, — как-то говорит он мне, — а что, если мы с тобой дикую утку домашних утят заставим высиживать?
— Как это, — говорю я, — так? А если она не сядет?
— А почему, — говорит он, — ей не сесть? Умнее, что ли, она курицы? Облюбуем два-три гнезда диких уток да и подменим яйца дикой утки яйцами наших домашних белых уток.
Тут надо сказать, что у дедушки Макара были хорошие утки, ноские. Неслись куда больше, чем для гнезда
Дело не мудрёное. Утиное гнездо на этом озере найти ещё легче, чем щуку поймать.
Только я сомневаться стал.
— А вдруг, — говорю, — дедушка, дикая утка домашних утят дикими вырастит! Летать их научит и в тёплые места по осени лететь заставит.
А дедушка Макар на это мне, смеясь, говорит:
— Наша курица тоже хотела утят петушками вырастить, а они селезнями выросли. Из кукушкиного яйца в любом гнезде кукушонок проклюнется. Так и тут. Давай пробовать.
Я рад стараться. Накопили корзинку яиц от наших домашних уток. Сели в лодку. Дедушка на корме с веслом управляется, а я на носу с корзинкой пристроился. Как где дикая утка взлетит, туда и правим. Найдём гнездо и живёхонько произведём подмену яиц. Дикие — в лодку, а домашние — в гнездо.
Через недельку наши белые утки снова корзиночку яиц нанесли. Мы с дедом опять в лодку. И так раза три. Сердчишко у меня колотится — выскочить готово. Во сне даже белых утят вижу с дикой серой матерью. Одного только не понимаю — как мы потом утят выловим.
— Не горюй, — говорит мне дедушка Макар. — Уж если мы диких уток обманули, домашних-то утят обязательно перехитрим. Куда им деваться, когда озеро застынет? Чем питаться будут, когда снежок выпадет?
— Это верно, дедушка, — говорю я и жду не дождусь, скоро ли дикие утки нам домашних утят высидят.
Как ни долго тянулись дни, а пришло время, когда утята вывелись.
Сотни выводков на озере, и все жёлтые. Не различишь. Только стал я замечать, что у диких уток не все утята пугливые. Другие даже к лодке подплывают, если им кусочки бросать. Мать в камыши, а они хоть бы что.
Подошёл срок — утята оперяться начали. Неслыханное дело на озере: утка серая, а утята белые. И серые и белые между собой в ладу. Ни драки, ни разногласий. Ничего. Всем корму хватает. Я день-деньской с озера не ухожу. Осени жду. Не нагляжусь на белых утят.
Подошла осень.
Затабунились утки. Волнение на воде. Разговор. Выводки в стаи объединяются. Пробные взлёты начались. Старые молодых к дальней дороге готовят. А белая молодь, что из подложных яиц вылупилась, сама по себе плавать стала.
Мы с дедушкой Макаром глаза готовы проглядеть. К себе молодь зовём. Прикармливаем — не идут. Своих, домашних уток подбрасываем, чтобы те привели их к нам на заимку, в утиный пригончик. Не получается.
Стали ждать, когда застынет озеро.
Недолго пришлось ждать. Настал счастливый день, ударил первый морозец. Сковало льдом озеро. Не всё: с краёв. А белые утки на середине держатся. Серые-то уж давно за море улетели. Тут дедушка Макар, не будь плох, стал овсеца им подкидывать, пшенички. Утки вышли на лёд, клюют. А потом мы с дедушкой овсяную дорожку стали насыпать. От озера — в свой пригончик. Своих, домашних уток опять для приманки выпустили. Клюнуло ведь дело! До единой к нам в пригончик пришли да ещё двух-трёх уродцев из диких привели, которые улететь не могли.
Так оно и началось. Не один год мы с дедушкой уток обманывали. Не для забавы уж, а для дохода. А потом войны пошли... Дедушка Макар умер... Забыли озеро. Годы, дожди да ветры нашу пластяночку с землёй сровняли...
А недавно, когда я сам дедом стал, меня тоже к тишине потянуло. И главное, как вышло-то это. Инкубатор у нас завели. Большенький инкубатор, сотни на две яиц. Хорошо дело пошло. Яйца закладывают, электрическое тепло из них утят, гусят, даже индеек выпаривает. Тут-то я и вспомнил свои ребяческие годы да дедушку Макара. Вспомнил и выступил на собрании.
— Инкубатор, — говорю, — штука хорошая. Только, — говорю, — инкубаторных-то утят кормить надо. А дикая, — говорю, — утка по нашей местности — даровой инкубатор и даровая кормилица.
Рассказал всё, как было. Меня, конечно, на смех подняли. Да только не все смеялись — нашёлся человек, который ко мне вечерком заглянул, а наутро мы с ним на озеро в его райкомовской машине покатили.
Недели не прошло — заповедником это озеро сделали. Меня в водяные произвели, главным начальником сделали. Дом, видишь, какой сгрохали. Племенной утятник построили. Пятьдесят несушек поселили. Птичницу прикомандировали.
А что касаемо подмены яиц в диких утиных гнёздах, этим теперь детвора занимается. Как уткам садиться в гнёзда, то из одного класса десяток помощников пожалует, то из другого пятнадцать весёлых утиных обманщиков приедут. Живёхонько гнёзда разведают, подмену произведут — и на том же грузовичке домой...
Теперь, я думаю, тебе не надо досказывать, почему это озеро у нас Обманным прозвали. И так ясно.
Разбойник
На зимние каникулы отец с матерью уехали в Омск. Я и моя младшая сестра остались дома с бабушкой. Мне тогда было двенадцать лет. Мы жили на краю села, в новом саманном домике, построенном колхозом моему отцу и матери. Оба они преподавали в сельской школе, где учились и мы с сестрой.
Наш дом был самым крайним в селе. Из окон дома, стоявшего на возвышении, открывался прекрасный вид в степь. Может быть, поэтому отец и выбрал именно это место. Двор дома не успели огородить — помешала ранняя зима. Построек на дворе тоже пока ещё не было, если не считать закутка, где жили два ягнёнка. Мой баранчик и Танина ярочка. Их купил нам отец.