Тонкий лед

Нетесова Эльмира Анатольевна

Эта долго не обращала внимания на Егора. Смея­лась над парнем, не танцевала, не гуляла с ним и не разрешала себя провожать. Едва курсант пытался при­обнять, уединиться, Катя отталкивала парня.

— Сгинь, хорек! Чего липнешь репейником к юбке? Терпеть тебя не могу, ублюдок! — девчонка отскакива­ла в сторону.

В другой бы раз влепил пощечину за такие компли­менты, но за Катьку всегда было кому вступиться, и Егор не хотел рисковать. Быть избитым целой сво­рой — кому захочется? Вот и отступал, но лишь на вре­мя. Благо, что выбор был, и девчонок курсанты меня­ли всякий вечер.

Егор, может, и забыл бы о Катьке, но свел их ново­годний вечер в теплой компании. Когда гостей развез­ло, Платонов приметил Катю, уснувшую на диване в ма­ленькой темной комнате. Девчонка плохо соображала, что от нее хотят, а когда поняла, было уже поздно. Егор тешил себя тем, что сломал непокорную и ловил дев­чонку во всех темных углах, мстил за прошлое.

— Уйди, ишак, отвяжись! — злилась Катька, выры­валась из рук.

— Хватит корячиться! Чего гоноришься? Не впер­вой тебе со мною ласкаться, пора привыкнуть. Не дер­гайся. Я скоро с тобой разберусь,— сдавливал грудь девчонки, задирал юбку и, справившись, отпускал, не целуя.— Теперь шурши! — смеялся ей вслед.

Катька старалась избегать таких встреч, но Егор как наказание вставал на ее пути.

— Слушай, гад ползучий, я залетела от тебя! — выпалила девчонка, однажды встретив его с компани­ей друзей. Она впервые сама подошла к Платонову.

— Залетела? А где доказательства, что от меня? Кто подтвердит? У тебя на хвосте целая очередь. Я — не стрелочник, не хочу отвечать за всех!

Егор отлетел к стене дома от резкой пощечины.

— Ты за это еще ответишь, сволочь! — пригрозила глухо и пошла домой, не видя дороги под ногами.

— А знаешь, такое дело может хреново кончиться, если она придет в училище и скажет, что беременна от тебя. Заставят жениться, либо выкинут из учебки. У тебя ведь через полгода конец мучениям: наденут звезды на погоны, отправят работать. Сам знаешь, каких льгот можешь лишиться, да и вообще работы. К тому ж жилье, которым нас обеспечат. Всего лишат, думай! — предостерегли курсанты.

Но Егор даже слышать не хотел о женитьбе на Кать­ке. Та сама перестала попадаться на пути. Егор слы­шал, будто она вообще уехала из города, куда-то к род­не. Он облегченно вздохнул, а вскоре познакомился с Тамарой.

Конечно, Катя была красивой, упрямой, смелой дев­чонкой, но она работала штукатуром-маляром, жила в общежитии, имела многочисленную родню в дерев­не и никаких перспектив на будущее. Жениться на такой Егор не видел смысла. Да и другие девчата были не лучше. Совсем другое дело — Тамара! Она заканчива­ла мединститут. Единственная дочь в семье. Ее отец хоть и ушел к другой женщине, свою семью не бросил: постоянно навещал и помогал. Тамару он считал сво­ей радостью и счастьем.

Она и впрямь того стоила. Ласковая, доверчивая, она ни с кем не ругалась, не знала грубых слов и очень быстро сдружилась с Егором. Встречались они недол­го. Вскоре Тамара дала согласие на брак, а через не­сколько месяцев приехали на Сахалин в город Поронайск, расположившийся на берегу Охотского моря. Красивый город. Молодую пару встретили здесь ра­душно. Всего два месяца пожили они в гостинице, а на третьем, узнав, что Тамара беременна, молодым дали двухкомнатную квартиру в центре города. Женщину приняли врачом в поликлинику, а Егора — сотрудником спецотдела зоны, которая словно спряталась от любопытных глаз, так как ни на самом Сахалине при­ткнулась, а на острове Атос, который словно специ­ально для наказания людей отделился от Сахалина на четыре мили, почти восемь километров. Жил Атос своей судьбой, приютив на теле у себя тех, кого все вольные называли рецидивистами. Это были закон­ченные негодяи, с которыми не только жить, но и ды­шать опасно.

За время учебы Платонова вместе с другими кур­сантами не раз возили в зоны, знакомили с предстоя­щей работой, подбадривали, даже шутили.

— Чего мандражируете? А ну, шустрите! Зоной нын­че только грудных пугают. На самом деле здесь сана­торий. Все бесплатно! Одежа и жратва, даже крыша над котелком. Опять же постель халявная! И охрана! Это ж кайф! Ни единой профуры не пропустит к вам! Отдохнете душой и телом! — начальник охраны взах­леб расхваливал зону.

— Мы ж сюда на практику, а не срок отбывать! — перебил кто-то.

— Вот черт, а я и забылся!—признался человек сконфуженно.

Но те зоны были общережимными. В них условия содержания иные, и требования полегче. Атосская славилась другими правилами. Здесь отбывали нака­зание строгорежимники, те, у кого за плечами име­лось по нескольку судимостей, чьи сроки, отбытые и предстоящие, давно перекрыли прожитые годы, чьи преступления называли злодейскими, совершенными с особой жестокостью и цинизмом.

— A-а, новичок! Давно ждем! Иди к начальнику. Вон туда, в административный корпус. Там по лестнице на второй этаж поднимаешься, пойдешь по коридору. Смотри на двери, увидишь табличку с фамилией Со­колов. Вот тебе к нему, к Александру Ивановичу,— объяснил охранник.

Егор шел, вздрагивая, на каждом шагу его окликали охранники, а уж псы — он таких отродясь не видел — кидались к нему оголтело, свирепо, щелкали клыками у самой задницы. У ног, прицеливались к горлу, роняя с языка горячие слюни. Где-то поодаль, за глухим за­бором работали зэки. Самих не видно, лишь звон топо­ров, визг пил, приглушенная брань. Пыхтение больше­грузных машин, звуки падающих бревен, от которых даже здесь, во дворе, дрожала земля под ногами.

Пока вошел в административный корпус и нашел Соколова, спина взмокла. Да и было отчего. На стенах коридора как в музее развешены экспонаты, которыми беглые зэки убили охранников зоны.

«Будь бдителен!» — висит плакат, напоминающий каждому об ошибках и расплате. Егор, разглядывая орудия, оружие и приспособления, то мерз, то потел. Пока добрался до двери Соколова, говорить уже ни о чем не хотелось. Язык онемел от увиденного. Не­вольная дрожь пробрала.

Платонов остановился у приоткрытой двери и встре­тился взглядом с улыбчивым человеком. Тот кивнул головой и спросил:

— Ко мне?

— Я — к Соколову,— ответил тихо.

— Проходите. Чем могу служить? — указал на стул напротив. Узнав, что перед ним новичок, недавний кур­сант, начальник зоны обрадовался,— ну, вот и к нам пополнение прибыло! Думали, что не дождемся! — про­тянул руку, пренебрегая официозом.— Присядь, пого­ворим, введу в курс дела. Да и ты расскажи, что в на­шу систему привело, как попал сюда? Своей волей или по принуждению? Жизнь каждого крутит во все стороны. Верно говорю? Случается, человека сунут и наказание, а это место ему до гроба предназначено самой судьбой.

— Не буду врать, меня заставили к вам пойти,— признался Платонов, опустив голову.

— Я тоже пришел сюда не сам по себе, зато те­перь не жалею. Привык. Работа, конечно, собачья, но кто-то ведь должен ее выполнять. Особо понял это после Афгана. Там полтора года прослужил, потом гос­питаль. Ну, а когда на ноги встал, мне предложили либо обратно в часть, либо сюда. Сам понимаешь, каждому жить охота. Здесь все от тебя самого зависит, там — сама непредсказуемость,— усмехнулся грустно человек и, глянув в коридор, сказал громко,— Витек, сообрази кофе на двоих.