Тонкий расчет
Шрифт:
Они лежали рядом, отдыхая, счастливые, измученные.
— Смешно… — пробормотала Лесли.
— Что именно?
— Да те гадости, что я публиковала о тебе. Знаешь, все это для того, чтобы ты обратил на меня внимание. — Она прижалась к любовнику. — И мне это удалось, правда?
— Еще как! — расплылся в улыбке Оливер.
— Я так горжусь тобой! Подумать только, президент Соединенных Штатов!
— Поверь, Лесли, я стараюсь стать лучшим президентом во всей американской истории. Не представляешь, как это важно для меня! И я добьюсь, вот увидишь. — Он с сожалением посмотрел на часы. — Боюсь
— Конечно, дорогой. Выходи первым.
— Когда я снова увижу тебя, Лесли?
— В любое время, как только захочешь.
— Прости, что напоминаю, но нам нужно быть очень осторожными.
— Знаю. Не беспокойся.
Одевшись, Оливер склонился над Лесли:
— Ты — мое чудо.
— А ты — мое. И всегда им оставался.
— Завтра позвоню, — пообещал он, целуя ее.
По дороге в Вашингтон Оливер вспоминал, как несправедливо обошелся когда-то с Лесли. Все возвращается на круги своя. Но теперь он ни за что больше не ранит ее — слишком дорогую цену пришлось заплатить этой необыкновенной женщине. Он поднял трубку и набрал номер. Ответил сам сенатор.
— Алло?
— Это Оливер.
— Где ты?
— Возвращаюсь в Вашингтон. У меня неплохие новости. Кажется, удалось решить эту проблему. Все под контролем.
— Не представляешь, как я рад, — облегченно выдохнул Дэвис.
— Я тоже, Тодд.
За завтраком Оливер, как всегда, просматривал газеты. На первой странице «Вашингтон трибюн» красовался снимок загородного дома сенатора в Манассасе с подписью:
ТАЙНОЕ ЛЮБОВНОЕ ГНЕЗДЫШКО ПРЕЗИДЕНТА РАССЕЛА
Глава 14
Оливер, задыхаясь, уставился на газету. Как она могла? После всего, что было между ними?! Неужели он ошибся и страсть Лесли питалась не любовью, а ядом ненависти? Теперь всему конец — он никогда не сумеет остановить ее.
Сенатор в ярости отшвырнул газету. Так, значит, эта сучка опять за свое? Власть прессы почти безгранична, и Дэвис прекрасно представлял, к чему может привести подобная вендетта. По-видимому, Оливер ни на что не способен. Значит, придется действовать самому.
Добравшись до своего кабинета в сенате, Тодд позвонил Лесли.
— Давно не виделись, дорогая, — с искренней теплотой начал он. — Слишком давно. Я очень высокого мнения о вас. Вы молодец, мисс Стюарт.
— Я так благодарна вам, сенатор. Собственно говоря, я обязана вам всем, чем владею.
— Бросьте, мисс Стюарт, какая чепуха! — хмыкнул сенатор. — Я был счастлив помочь вам в беде.
— А теперь, кажется, настала моя очередь?
— Вовсе нет, мисс Стюарт. Наоборот, это мне хотелось бы кое-что для вас сделать. Знаете, я один из ваших преданных читателей и считаю «Трибюн» прекрасной газетой. И представьте, лишь недавно сообразил, что мы до сих пор не давали вам рекламы. Придется исправить положение. Я совладелец нескольких больших компаний, которые обычно широко рекламируются. Подчеркиваю, очень широко. И думаю, что большая часть объявлений должна публиковаться в такой известной газете, как «Вашингтон трибюн».
— Превосходно, сенатор.
— Это от нас не уйдет. Прежде всего, я думаю, неплохо бы нам уладить небольшую проблему!
— Какую именно? — удивилась Лесли.
— Это касается президента Рассела.
— Вот как?
— Вопрос весьма деликатный, мисс Стюарт. Вы сами сказали, что обязаны мне всем, чем владеете. Теперь я прошу вас о небольшом одолжении.
— Если это в моих силах.
— По правде говоря, в какой-то степени благодаря мне мистера Рассела избрали на этот пост.
— Знаю.
— И он честно трудится на благо страны. И когда такая влиятельная газета, как «Трибюн», вставляет палки в колеса, мистеру Расселу нелегко приходится.
— И о чем же вы просите меня, сенатор?
— Ну… я был бы крайне благодарен, если бы эти нападки прекратились.
— И в обмен я получу право рекламировать ваши компании?
— Неограниченное, мисс Стюарт.
— Благодарю, сенатор. Почему бы вам не позвонить снова, когда действительно найдете что предложить?
И она спокойно положила трубку.
В эту минуту Мэтт Бейкер тоже просматривал газету.
— Кто, черт возьми, велел поставить это в номер? — набросился он на заместителя.
— Ее величество.
— Мать ее за ногу! Какого черта она лезет не в свое дело?!
И почему, спрашивается, он до сих пор с этим мирился? Да что тут лицемерить — триста пятьдесят тысяч в год плюс премиальные плюс право покупки акций по льготной цене. Кто бы не согласился на такие условия?
Каждый раз, когда Мэтт собирался увольняться, хозяйка подкупала его новой прибавкой к жалованью и наделяла еще большими правами. Кроме того, откровенно говоря, ему было интересно работать на одну из самых богатых и влиятельных женщин мира. Хотя… хотя Мэтт так и не смог раскусить ее до конца. Был в ней какой-то непонятный надлом, причина которого так и оставалась неизвестной.
На следующий день после покупки «Трибюн» Лесли позвонила Мэтту:
— Я хочу взять на работу астролога. Золтера.
— Но он печатается у наших конкурентов.
— Не важно. Предложите ему в два раза больше.
— Я навел справки о Золтере, — сообщил Бейкер к вечеру. — Перекупить его контракт можно, но неустойка обойдется слишком дорого.
— Заплатите, сколько потребуют.
Со следующей недели Золтер, которого в миру звали, как оказалось, Дэвид Хейуорт, перешел в «Вашингтон трибюн». Мэтт не знал, что и думать. Лесли вроде бы не из тех истеричек, кто помешан на астрологии. И насколько ему известно, не общается с Хейуортом.
Однако Бейкер не подозревал, что всякий раз, принимая серьезное решение, Лесли приглашала астролога к себе домой.
В первый же день Мэтт велел напечатать в списке редколлегии имя и должность владелицы: «Издатель — Лесли Чеймберс».
Но та коротко приказала:
— Немедленно изменить. Не Чеймберс. Стюарт.
Тогда Мэтт посчитал это очередным капризом избалованной дамочки, но ошибся: Лесли решила взять девичье имя, желая, чтобы Оливер точно знал, кто именно станет причиной его падения.