Тонкости эльфийской социологии
Шрифт:
– С ума сойти можно, – я был все еще растерян. Не ожидал от их Земли такого.
– Ир, – позвал психолог, я отвлекся от собственных мыслей и встретился с ним взглядом, – Я дам тебе свой переводчик, и попрошу Киру быть с тобой поласковей. Мне теперь самому интересно, что ты скажешь, когда будешь заниматься этим, опираясь на мой опыт.
– Уверен, что ничего в твоем опыте такого особенного нет. Так что не обольщайся, что после одного раз с этой твоей Кирой, я стану таким же озабоченным, как ты.
– Даже в мыслях не было, – расплывшись в довольной улыбке, заверил
Меня так и подмывало из-за одной только вредности отказаться, встать и уйти. Но в довершении ко всему, он сполз вниз, придвинулся ко мне и, уткнувшись лицом куда-то в область солнечного сплетения, втянул носом, как те щенки, что мы с ним презентовали старшему Виттебранду.
– Ты пахнешь лучше, чем они, Ир, – пробормотал этот просто невыносимый парень. Почему невыносимый? Да, потому что пока я придумывал, что ему на это ответить, как отреагировать, он добавил, – Надо будет, когда Ника вернется, и её понюхать. Похоже, у мерцающих это что-то природное, как узоры на спине.
Не будь между нами вчерашнего разговора, я мог бы разозлиться. Я злился и сейчас, но показать это Андрею уже не мог. И мне в какой-то момент показалось, что он специально все это сказал, чтобы меня спровоцировать. Хотел убедиться в том, что наша вчерашняя договоренность о дружбе все еще в силе? Зачем? Не доверяет? Думает, я лгал ему вчера? От этого бешенство, что бурлило в груди, почти вырвалось наружу. Я стиснул в кулаке наволочку, но нашел в себе силы сдержаться.
– Ты так напряжен, родной, – прекрасно чувствуя, в каком я состоянии, промурлыкал неугомонный психолог не поднимая голову от моей груди, но я знал, что этот гад улыбается. – А расскажи-ка мне, друг, какие мерцания у тебя являются базовыми?
– Отодвинься, – вот и все, что я смог выдавить из себя.
– М-м-м-м… – протянуло это чудовище человеческой наружности, – Зачем? Заметь, я тебя даже не касаюсь.
– Ты меня нервируешь. Что, жить надоело?
– А нервишки, Ир, надо лечить, – заметил Андрей и с самодовольной улыбкой на лице отодвинулся на свою половину кровати. А из меня словно выпустили весь воздух. Неожиданно накатилась такая усталость, что злость исчезла, смытая ей, как след на морском песке во время прибоя. Но самое обидное, что и это изменение в моем настроении Андрей почувствовал.
– Ир? – позвал меня психолог и попытался дотянуться рукой. Не пришлось отбить его ладонь. Он тут же прижал её к груди. Но смотреть на меня с легким волнением в глазах не перестал.
– Два темных эльфа, один орк и три светлых. Это шесть. Седьмое – полуэльф. Восьмое – дракон. Это базовые.
– А как же ифрит? – тихо спросил он.
– Не каждое полное мерцание становится базовым. Только первичные восемь. В них я могу мерцнуть в любом состоянии. Они легче остальных мне даются. И куда более стабильны впоследствии.
– Дракон, Ир?
– Это была детская выходка, знаю. Но я… – и зачем я только все это ему рассказываю? Но, начав, я уже не мог остановится, – я подкараулил одного дракона, постоянно живущего в пещере на северной оконечности чащи. Познакомился с ним, завел дружбу. Бегал к нему играть в оки-доки в первую очередь затем, чтобы деда позлить. По возрасту я тогда был мелким еще, но Джубергу понравился своей наглостью, как я потом понял. Он все время поддразнивал меня во время игры. Говорил, что полуэльфы в такие интеллектуальные игры играть не умеют. Разумеется, я не стал раскрываться и говорить, что я мерцающий. Но злился, всякий раз, когда он по этому поводу прокатывался. И однажды поймал его на слове. Он сказал, что будь я драконом, пусть и мелким совсем, ну, моего возраста, тогда бы он совсем по-другому со мной разговаривал и играл бы, не поддаваясь. Вот я и стал драконом для него. А потом они с дедом вдвоем меня в изначальную форму возвращали, так как я застрял в этом мерцании.
– Вернули и что потом?
– Больше Джу мне не поддавался. Играл, как с равным. А с дедом они теперь те еще приятели.
– То есть, нет худа без добра.
– Да.
– И драконье мерцание у тебя теперь есть. Тоже плюс.
– Это ты меня так утешаешь?
– Нет, малыш, если бы хотел утешить, давно бы целовал, и в носик, и в лобик, и в губки.
– Слушай, ты издеваешься?! – не выдержал я, резко сев, – Мы ведь договорились, что только дружим!
– Конечно, – с совершенно серьезной миной заявил он, – Только дружим до тех пор, пока ты не определишься в своих желаниях.
– Я определился! Сказал же, что мне даже целовать тебя не хочется!
– Пока не хочется, – поправил он, перекатился на спину и улыбнулся, глядя в потолок. – Это очень интересное слово, Ир.
– Ты еще скажи 'волнующее'!
– И скажу. Ты со мной не согласен? – он повернул ко мне голову.
– Не согласен! – выпалил на одном дыхании и повернулся к нему спиной. Как можно быть таким бесстыжим и невыносимым?!
– Как удачно, – раздалось над самым ухом, и Андрей, как и вчера, обнял меня со спины. Придурок! Неужели нельзя было просто сказать, чтобы повернулся. Зачем провоцировать?
Именно об этом я его спросил.
– Провоцируешь?
– Ты еще спроси: 'Издеваешься?' – насмешливо посоветовал он.
– Андрей, я ведь серьезно спрашиваю, – пришлось собрать волю в кулак для того, чтобы голос звучал спокойно и ровно.
За спиной раздался тихий вздох.
– Прости. Шутка вышла неудачной.
– Шутка? А мне показалось…
– Молчи, Ир. Лучше молчи.
– С чего это вдруг? Ты ведь не промолчал, когда мне было это нужно. – Разумеется, мне стало обидно.
– Прости, ладно. Сам себя не понимаю, – неожиданно признался Андрей.
– Я тоже, – вырвалось у меня.
– Себя или меня?
– Давай больше не будем об этом.
– Договорились.
А завтра нас ждал новый день и новые проблемы, такие, что мне стал понятен порыв Андрея таскать с собой повсюду веревку и мыло. Действительно, повесится можно. Но то было завтра, сегодня же нам оставалось только спать.
Глава 10
Иногда приходится чем-то жертвовать