Тоннель желаний

Яковлева Анна

– Мы тут посовещались, – проскрежетал Борис, облизнув обветренные губы, – и решили отгрузить тебе тонн двадцать.

– Чего отгрузить? – Таське взбрело в голову, что Боря изъясняется на жаргоне.

Смысл фразы был неясен: двадцать тонн – это двадцать тысяч баксов или рублей? Затруднение также вызвал перевод на современный русский слова «отгрузить». Это тоже могло означать что угодно: от мордобоя до передачи денег.

Если собрались бить, то почему вежливо предупреждают? Такой

рыбацкий этикет, что ли? Типа «иду на вы»?

– За чем приехала, то и отгрузим, – непонятно объяснил Гена.

– Ну, – подтвердил Боря.

– Что – ну?

Таська смотрела на новоявленных миротворцев круглыми глазами. Эти двое вели себя так, как будто не они вчера сцепились с нею из-за нескольких рыбин.

– Что ли, на самом деле обиделась? – натурально изумился Гена и взглянул на Борю.

– Я тебе говорил? Говорил? – чему-то радовался Борис. – Москвичи же шуток не понимают. – Очевидно было, что приятели продолжали ранее начатый спор.

– Вообще-то мы ребята не злые, просто иногда звереем от наглости столичных. Вот тебя крайней и сделали, – растолковал плохо соображающей Таське Боря.

– Ты на батю не держи зла, – добавил Гена.

– Меня крайней? – обрела голос Таська.

– Так я и говорю, – рассердился Гена, – мы признаем и раскаиваемся, и все такое…

– Может, пройдете? – встряла хозяйка. – Как люди, посидите, за столом потолкуете? – Ленка сбросила куртку, кроссовки и стояла в мятой леопардовой майке, от которой отчетливо подванивало дымком.

– Можно и пройти. Чай у тебя есть?

– Чай? – зло переспросила Таська. – А слюней сладких не желаете?

– Мы это, – предпринял еще одну попытку Гена, – мы того… нагрубили. Так ты того… не злись на нас.

– А-а, так это вы так извиняетесь, – уразумела Таисия. Еще немного, и она окончательно свихнется с ними.

– Ну, – снова буркнул Борис.

– Извинились?

– Таисия, – осадила ее из кухни Лена, – не заводись. Сказано же: ребята раскаиваются. Будет тебе рыба с икрой.

Таське показалось, что она ослышалась.

– Что-что? Будет?

– Ну. – Боря, очевидно, перешел с вербальной системы на сигнальную.

– Ребята, руки мойте, и к столу, – пригласила Ленка, выглядывая в куцый предбанничек.

Борис сбросил бушлат, Гена – куртку, похожую на плащ-палатку, все комом свалили под вешалкой на пол и замялись.

– Можете не разуваться, – спасла положение Ленка.

– А куда вы дели своего защитника природы? – с неприязнью спросила Таська. Отсутствующий противник открывал широкие возможности для нападок.

– Никуда не дели – домой отвезли. Он еще пару дней будет квасить.

– А как же рыба без него? – съязвила Таська, но друзья не приняли ее сарказма.

– Так

как тебе наше предложение?

– А вы не боитесь, что он вас взгреет за самоуправство?

– Это вряд ли. Скорее наоборот. Отоспится и начнет нас плющить из-за тебя. Скажет, что это мы во всем виноваты – недоглядели. Зачем, скажет, ему такие помощники и друзья, которые не могут удержать его от ошибок. То есть он не так, конечно, выразится, но смысл будет этот.

Таська живо представила, как мрачный Анохин приходит в себя и начинает вешать всех собак на ближайшее окружение – на Гену с Борей. Человек, который рыбу называет своими детьми, способен на многое. Может, он в минуты раскаяния хлещет плетьми себя и своих верных вассалов по спинам.

Под Таськины размышления вся компания перебазировалась из коридора на кухню, где их ждал крепкий чай, розетки с вареньем из жимолости, а в плетенке высилась горка ванильных сухарей.

Опыт в делах у Таськи был короткий, но горький, она уже ни во что не верила и боялась радоваться.

Присев к столу, решила осторожно прояснить обстановку:

– Контейнер же двадцатичетырехтонный.

– Так это… – откликнулся Гена. Трезвый, он страдал косноязычием, – икрой загрузишь.

Таська так и впилась глазами в парламентера:

– А где я возьму икру?

– Об этом не беспокойся. – Боря обнял чашку ладонями так, что она исчезла в них. – Это мы берем на себя.

– И когда все будет готово?

– Вот батя очунеет, выйдем в море, а там посмотрим.

– А когда он… очунеет?

– Сказал же, – объяснил Боря, – на днях. Так что тебе надо подождать.

– Долго?

– Кто ж тебе скажет? Как фартить будет.

– И что, я буду сидеть и ждать, пока подфартит?

– Ну.

Так вот почему, припомнила Таська, Егор торчал по нескольку месяцев на Сахалине.

– Если тебя здесь не окажется, – пояснил Гена, прихлебывая чай, – мы ж не будем ждать. Мы ж сразу найдем покупателя другого.

– Елки зеленые, – горестно вздохнула Таська и потерла лоб, в точности, как это делал Егор, – ну и попала я.

– Так это ты еще в Москве попала, – рассудил Борис, – а не здесь. Здесь ты как раз пытаешься выбраться из попадалова.

Таська подняла глаза на рыбака.

– Думаете, получится выбраться? – тихо спросила она.

– А то. – Борис смотрел с участием.

Слезы благодарности подступили к горлу, Таська сглотнула, борясь с твердым комком. Если не считать Алексея, последнее время чувство благодарности Таська почти не испытывала. Трудно испытывать благодарность к должникам или тем, кому должен – наоборот: хотелось прибить тапкой если не всех, то через одного.