Топ-модель
Шрифт:
Она потягивается, а потом широко зевает, уже в третий раз за полчаса.
— Перестань зевать, — прошу по-человечески, сам закрывая рот ладонью.
— А что? Тоже хочется? — расплывается она в улыбке. — Не выспались сегодня ночью? — И пялится во все глаза.
Скорее бы ее высадить.
Басов официантку со своего мальчишника узнает моментально, у него отличная память на лица. Высаживать ее заранее я не стал — неоправданный риск. Да это и глупо: Жора если захочет, выяснит, кто в квартире прячется. Есть люди, которым я доверяю безоговорочно. Если таких в окружении нет совсем, то не хрен рваться
— Сиди здесь и ничего не трогай.
Выхожу из машины, едва взглянув на насупившуюся шантажистку. Георгий показывает ключи, слегка приподнимает брови и утверждает:
— Олеся об этом знать не должна. Верно?
— Олеся — тем более. Меня пытаются подставить.
— Я могу помочь? — Он вновь бросает тяжелый взгляд на Февраль.
— Да. Для начала нужно отвезти девицу в квартиру и запереть. У меня встреча с мэром через два часа, я ни хера не успеваю.
Георгий чуть сжимает губы, идея ему не нравится, но на машину свою кивает.
— Я имел в виду помощь другого порядка, но окей. Пиздец ты, Одинцов. Если выборы сорвутся из-за какой-то рыжей бабы, хана Кале.
Развожу руками:
— Я работаю над проблемой. Как видишь.
Он качает головой, обруливает мою тачку, улыбается своей голливудской улыбкой и стучит. Малая опускает стекло.
— Поехали кататься, — весело зовет Георгий.
Кто не знает этого мужика, решить может, что балагур и шут.
Февраль явно не соображает, что водители у нее сегодня — без пяти минут депутаты и судьи. Ощетинивается и выдает:
— Никуда я с вами не поеду.
Глава 14
Сколько помню маму, она всегда была предельно серьезна. Даже на детских фотографиях не казалась счастливой: насупившаяся, будто родившаяся в проблемах девочка. Про нынешнее время — вообще молчу.
Столько у нее забот! И смена в магазине, и огород, и животные, и запои отца, да и мы с братом не сильно-то облегчали жизнь. Кирилл меня старше на десять лет, в три он подхватил корь, перенес тяжело. Слава богу, врачи вытащили, но после болезни с его иммунитетом что-то случилось, брат начал цеплять все подряд, переносить тяжело, на восстановление ушли годы. Мама положила жизнь, чтобы вытянуть его, и сейчас, когда он взрослый и полностью здоровый, мне очень хочется, чтобы она хоть немного пожила для себя.
Мое появление — это случайность. Мама выбила путевку и повезла Кирилла в санаторий, а когда вернулась, срок был приличный. Брат в этом возрасте был настолько любознательным, что мама, замотавшись, попросту не заметила меня, думая, что акклиматизация вызвала сбой. Я, как шпион, сидела тихо — мама часто шутит на эту тему. Ни тошноты, ни слабости. Аня — прирожденный диверсант.
Акклиматизация родилась в июне весом в три кило.
Ни брат, ни я — не ходили в школу. Брат совсем, — куда ему с такой иммункой в коллектив? — а я до пятого и с девятого классов. Шестой, седьмой и восьмой — жила у бабушки, чтобы не принести домой вирус. Бабуля с дедулей были чудесные, я так сильно их любила, что теперь, едва вспоминаю что-то из нашего общего прошлого, тянет расплакаться. Но маму — больше. Мамочку я любила и люблю больше всех на свете.
Самый-самый-самый обожаемый момент из детства — это Новый год. Папа начинал
Как сейчас помню, мне пять, тепло, пахнет свежими булочками, под елкой потягивается кот Кузя. Папа возвращается с мороза и, отряхнув снег с валенок и сняв пуховик, включает запись «Битлз» — What'd I Say. Едва дом наполняет задорный твист, мама оживает и меняется! Прямо с ложкой в руках начинает танцевать. Я тут же бросаю пятилетние дела и несусь к ней! И вот мы вдвоем отплясываем твист, виляя попами и дергая плечами, смеемся громко, заливисто. Мама — в твисте профи, я тоже стараюсь изо всех сил, копируя движения. Папа хлопает в ладоши, Киря не танцует, он слишком взрослый, строит рожицы. А мне все равно, я пляшу, ноги выше головы!
Почему-то вспоминаю этот ярчайший момент из детства, когда впервые захожу в кухню квартиры, куда меня привез Георгий Басов.
Булочками тут, конечно, не пахнет, как и уютом. Зато все поверхности сверкают так, что впору щуриться. Черный гарнитур, белые, будто мраморные полы. Ни одной ручки на шкафчиках, как их открывать — непонятно совершенно.
— Холодильник... пустой, — говорит Георгий, открывая и захлопывая дверцу. — Я попрошу помощницу, она купит все, что необходимо.
— Я сама куплю, спасибо. Ничего не нужно. Никаких помощниц.
— Тебе понадобятся вещи, может, какая-то одежда, средства гигиены. Здесь давно никто не живет, да и убраться не мешало бы. — Он прохаживается по кухне-гостиной.
— Я сама справлюсь, не маленькая. Спасибо, что пустили пожить, пока все не образуется.
— Макс считает, что тебя нужно беречь и прятать. Постарайся лишний раз не выходить на улицу, курьеры пусть оставляют покупки у консьержа, в квартиру никого не пускай. Сложная вышла ситуация, Аня.
— Ага, — киваю, зябко обняв себя руками.
Георгий запросто и беспечно использует сокращенный вариант «Макс», который звучит эффектно и почему-то очень лично. Мне кажется, Одинцова так осмелятся называть лишь самые близкие люди, для всех остальных он Максим Станиславович или хотя бы просто Максим.
Не могу себе представить, чтобы даже в мыслях обратилась к нему столь фамильярно. Иногда мне кажется, что я схожу с ума и нашей ночи попросту не было. Потому что... как вообще она могла случиться? Нелепые фантазии.
— Мне пора ехать, — произносит Георгий, еще раз пройдясь по квартире. — Вот здесь стиральная машина, посудомойка. Показать, как работает? Капсулы нужно заказать, а так здесь есть режимы...
— Спасибо, я из деревни, а не из шестнадцатого века. У нас дома есть посудомойка и все остальное.
— А. Хорошо. Эй, не переживай, все будет нормально.
— Я знаю. Не хочу никому лишних проблем.
— Значит, их не будет. Я или Макс заедем на днях, привезем новую симку.
Киваю, просто чтобы он уже ушел.
Когда за Георгием наконец закрывается входная дверь, я замыкаюсь на щеколду и выдыхаю. Голова кружится от напряжения. Спешу в кухню, наливаю стакан воды и выпиваю залпом, затем делаю так еще раз.