Топить в вине бушующее пламя печали 2.0

Priest P?

Ван Цзэ прошиб холодный пот. На площади находилось несколько сотен человек, и все они возбужденно спорили с оперативниками. Теперь, когда «барьер» пал, толпе ничего не стоило растоптать их в лепешку.

— Твою мать… — обреченно пробормотал Ван Цзэ.

Однако, по странному стечению обстоятельств, сигнал ревербератора, тревоживший умы людей, на время прекратился. А может, горячая кровь всех собравшихся охладила северо-западный ветер? Бушующее человеческое море внезапно успокоилось, лишь изредка подрагивая от набегающих волн. Крики

стихли, и некоторые собственными глазами увидели крайне необычную картину. Страшные мифриловые пули спокойно обходили стоявших на площади «болванов», целясь только в «особенных» людей.

— Похоже, нам ничего не угрожает... — послышалось из толпы.

— Если не собираетесь больше воевать, то валите отсюда! Кто знает, может, со временем враг придумает что-то еще! — очнувшись, взревел Ван Цзэ. —Внимание всем отрядам! Два снайпера на три часа, на восемь... Твою мать! Снова!

Чем сильнее способность, тем больше пуль привлекала цель. Оба, нынешний и бывший командиры «Фэншэнь», стояли в непосредственной близости друг от друга, превратившись в огромную мишень. Мифриловые пули тут же перекрыли им пути к отступлению, и на троицу обрушился серебряный дождь.

Ван Цзэ и Янь Цюшань резко отшатнулись друг от друга, разлетаясь в разные стороны. Обессилевший командир Янь едва держался на ногах, его сломанные кости трещали от напряжения. Потеряв равновесие, мужчина с размаху рухнул на колени, упираясь локтями в землю. Даже начинающие бойцы, постигшие самые основы боя, знали, как правильно падать, но Янь Цюшань, похоже, позабыл все, чему его учили. Он крепко обнял Чжичуня, подкатился к чьим-то ногам и, втянув голову в плечи, свернулся калачиком. Его волновало лишь спасение Чжичуня, на остальное мужчине было наплевать.

Но именно в этот момент преследовавшее их серебристое сияние вдруг исчезло.

Янь Цюшань приготовился стать решетом, но вместо этого услышал лишь звук падения мифриловых пуль на асфальт. Помедлив, Янь Цюшань поднял голову и к собственному удивлению увидел над собой старика. Старик снял с себя толстое стеганое пальто и встал с распростертыми руками, словно пугало. Пальто превратилось в своеобразный шит, прикрывавший лежавшего на земле Янь Цюшаня.

Преследовавший жертву мифрил, как обычно, уклонился от обычного человека.

Янь Цюшань посмотрел на незнакомца, и на его обычно непроницаемом лице отразилось удивление. Старика едва ли можно было назвать опрятным. Морщинистое лицо, потертый воротник и края манжетов, длинная нитка, торчащая из-под пуговицы — все это говорило о том, что это человек не был богат.

В его обрамленных глубокими, тянувшимися до висков морщинами глазах стояли слезы. И даже эти слезы казалось, были гуще, чем у других. Он постоянно повторял:

— Малыш Чжан был хорошим человеком…

Янь Цюшань опешил, но вдруг вспомнил об оперативнике в штатском, убитом мифриловой пулей прямо у него на глазах... Кажется, его фамилия была Чжан.

— Мы были соседями... Я знал

его с самого детства, видел, как он рос, —голос старика потонул в общем шуме. Лишь благодаря острому слуху Янь Цюшань слышал его тихие причитания. — Я живу на пособие, мне совестно за то, что я такой бесполезный... Я состарился, но еще не умер. В нашем ветхом домишке нет лифта. Кто же теперь будет носить мне рис?... Зачем они его убили?

Старик походил на дряхлую неуклюжую курицу. Он бормотал и бормотал, защищая Янь Цюшаня от пуль:

— Какие страшные времена!

Сквозь шум до них донесся крик спешившего на выручку Ван Цзэ:

— Командир Янь! Командир Янь, ты в порядке?

— Мы должны найти этих людей... — отказавшись от помощи, Янь Цюшань оперся рукой о землю и сел. Собравшись с силами, он стянул с униформы Ван Цзэ все металлические пуговицы, превратив их в опору для своей сломанной ноги. И, наконец, выпрямился, словно острое копье. — Не дадим этим ублюдкам сбежать.

С этими словами он грубо запихнул Чжичуня в карман пальто.

— А ты сиди там и помалкивай.

— Думаешь, я просто марионетка?! Кукла?! — сердито огрызнулся Чжичунь. — Знаешь что, я прямо перед тобой и собираюсь хорошенько тебе врезать! Ублюдок, ты...

— Ты сможешь сражаться? — прервал его Янь Цюшань. — Что от тебя осталось, кроме этой куклы? Будучи командиром «Фэншэнь», я велел тебе убираться с призрачного острова. Почему ты не послушал? Кто дал тебе право делать все, что заблагорассудится? Считаешь, если ты древний меч, то тебе все можно?

Одолжив у окружавших его коллег все металлические предметы, Янь Цюшань создал себе непроницаемый доспех и бесстрашно направился туда, откуда летели мифриловые пули.

— Почему я должен прятаться за твоей спиной? Я что, такой бесполезный?

Заполонившая площадь толпа ошеломленно замерла, страшная давка прекратилась. Все указывали на старика в стеганом пальто и шептались о живом щите, а также о мифриловых пулях, летавших вокруг него.

Оперативники тут же пришли в себя и последовали за Янь Цюшанем. «Фэншэнь» отлично обращались с мифриловым оружием, и за столько лет работы научились понимать друг друга без слов. В бою каждый из них придерживался определенного сценария, они никогда не причинили бы вреда своим товарищам. Когда толпа утихла, помехи исчезли, и несколько пуль без труда нашли свои цели.

В этот самый момент замигал световой индикатор на блокираторе Ван Цзэ.

— Командир Янь, надень блокиратор. Может, оставим здесь парочку ребят, пусть продолжают раздачу? Сигнал ревербератора возобновился.

Прежде, чем Янь Цюшань успел открыть рот, он и сам услышал странный шум.

В этот раз рассеянная мелодия ревербераторов смешивалась с музыкой, доступной для слуха обычных людей. Музыка казалась легкой и знакомой, тихой и убаюкивающей. Словно теплый поток, она разбавила собой тревожный сигнал и теперь незаметно подавляла его.