Тополь Дрожащий (сборник)
Шрифт:
– Горь…
Егора кто-то звал, звал снизу. Он рванулся туда, неуклюже переваливаясь, как мог быстро. Спотыкаясь о корни, ломая ветки, он летел по лесу. Задел плечом секвойю, которая стояла здесь, как влитая – она обрушилась в чащу, подминая под себя маленькие сосенки. Треск становился все ближе. Время будто ускорилось: пока он бежал, солнце описало полукруг против часовой стрелки, замерев на девяти часах обжигающим углем. Над головой проявилась челюсть полумесяца, Егор уже почти выбился из сил, а голос, что звал его, был всё дальше. Он наступил в капкан, но боли не было, он посмотрел на свою окровавленную лапу
Лес бежал ему навстречу, деревья мелькали мимо, как железнодорожные столбы, он видел юркнувшего мимо зайца, а вслед за ним огненный всполох лисы. Лисы? Нет, стоп.
Горь остановился, сильно пахло паленым. Кроны сомкнулись, не допуская света солнца, он оказался в темноте. Обернувшись, Горь увидел, что за ним идет стена огня. Он побежал. Его подстегивал инстинкт, тело само искало дорогу, он больше не спотыкался. Израненная капканом лапа начала ныть. То тут, то там падали горящие ветки, высекая искры. Егор взвыл, когда одна из них хлестнула по спине, искры рассыпались по хребту, он бежал и чуял запах горелой шерсти.
Горь вылетел на опушку, на которой был сначала, но было куда темней. В центре, выхваченная столпом света, придавленная гигантским полыхающим бревном, лежала женщина.
– Горь…
Это была мать.
«Мама?» – попробовал сказать Егор, но из него вырвался только низкий медвежий рык.
Он ринулся к матери, но как только он пытался дотронуться до нее – пожар словно становился жарче, мощнее, алые языки, как кобры, набрасывались на героя, хлестали по морде. Огонь подступал сзади и спереди, слева и справа, Горь хотел толкнуть бревно, но не смог, жар был сильнее его, желание жить было сильнее его, он сел и зарычал, так сильно, как только смог, чтобы пламя отступило, чтобы все прошло, он рычал так, чтобы стихия устрашилась, и тут его накрыло очередной волной жара.
Егор проснулся весь в поту. Из зеркального шифоньера были вытащены, разбросаны по комнате вещи, из телевизора в соседней комнате кто-то кричал по-английски. Горь быстро прошел в туалет, потом на кухню. На кухне никого не было, Сережа уже ушел, сука. Зашнуровав бело-синие кеды, Горь выбежал на улицу.
3
Было понятно, что все рушится. В троллейбусе низко переговаривалась сочувствующая защитникам Белого дома пестрота и нищета ранних девяностых. Плотно набитый рогатый плелся, тихо потрескивая контактами над крышей. На Горя сзади напирал громко говорящий, пахнущий мужичок в протертой кожаной куртке с рыжиной и шапке-петушке.
– Юрку, короче, только зацепило – говорит, было так: подошли они к останкину – ворота закрыты, внутри огоньки какие-то, людей не видать. Юрка с Петром сели недалеко от ворот и закурили – ну, а что делать-то, не лезть же неизвестно куда.
Справа Горю в лицо заглянула беззубая, в плаще с бледно-розовым воротником, старушка:
– Внучок, оберег не нужен? Мы сами делаем, сами святим, приложишь ко лбу, и смерть минует, положишь к груди – и любовь пройдет!
– Спасибо, бабуль, незачем, – быстро проговорил Горь и прислушался к разговору мужичков.
– Начал собираться народ, – говорил пахучий, – и тут откуда-то пошли грузовики армейцев – наши, со звездами, и херась – проломили ворота, да ограду, народ сыпанул! Вроде красные на грузовиках были, отбили раньше их. Народ, значит, лезет, выполняет, значит, свой консистенционный долг, идет, и тут как ё***т!
– Мужчина! – рассказ прервала рыжая женщина с начёсом на голове, занимавшая два сидения, – Ведите прилично себя, что вы ругаетесь!
– Цыц! – собеседник рассказчика прикрикнул на нее, – Вас, партийненьких, перевешают небось скоро!
Лицо женщины как будто схватили и вытянули книзу:
– Сами то вы чьих будете, хам?
– Ничьих мы, собственных своих!
Секунд пять ехали и молчали.
– Так что там Юрка? – в его голосе снова появились и интерес и тревога.
– Короче, громыхнуло там, внутрях у вышки – и тут пошло-поехало, стрельба из армейских по людям! Пулемёты! Юрка-то афганец, различает, что и как. Там мужик у канавы лежал, он за тело лег, притаился, переждал. А потом, говорит, – поворачиваюсь – а это Вовчик, говорит, с которым они в Афгане служили. Одну высоту, говорит, брали, вернулись оба, а тут… Юрца ранили, Петя неизвестно где, Вовчика положили.
Последнее имя как будто переломило его голос. Пару остановок троллейбус ехал молча и жутко, только пара пенсионеров шепотом обсуждала взлетевшие цены на картошку. У Горя что-то замерло внутри и появилось сомнение – а не купить ли оберег – но тревога быстро прошла.
4
На подходах к Белому дому рассредоточены войска, много людей, проволока и техника, и главное – едут танки! Над рекой, на набережной Шевченко, куча перегнувшихся через перила зевак. Кто они? Они за нас, или против? Легкая и мощная сталинская высотка гостиницы «Украина» сверху вниз смотрит на них, будто сомневаясь – а не раздавить ли?
Так, а под домом кто? Много людей с камерами, много военных. Усатый полковник с грузовика кричит через громкоговоритель. Егор протолкался в первые ряды стоящих: Дом молчал, как будто внутри никого и не было, похожий на склеп, но толпа у подножья гудела.
– Стояяять, представьтесь!
– Империалисты херовы!
– Группа «Альфа!»
– Пустите, у меня сын там! Сын!
Горь почувствовал, что наступил в липкое, и, посмотрев на ногу, обнаружил что-то, очень похожее на кровь. Толпа начала становиться плотнее, и поверх голов Горь увидел раздвигающих толпу бойцов в камуфляже, бронежилетах и шлемах. Сдавило грудную клетку – и тут Горь вспомнил, что во внутреннем кармане у него с собой бутылка со стола Сереги. Собравшись, он забрался с ногами на капот стоящей машины. Обзор стал чуть лучше и стал заметен БТР, который стоял ближе к Дому Советов и угрожающе поводил дулом.
– Не давите так!
– Мужчина, куда вы лезете?
– Суки, вчера снайпера по людям работали! Нелюди!
В толпе явно были и те и другие, внутри у Горя все смешалось, надо было привести мысли в порядок, с большим трудом он протолкался дальше, ближе к Дому, и оказался в авангарде, и ему стала понятна расстановка сил. В кольце почти не было флагов, было много военных, много зевак. Белый дом был не просто в осаде – он уже был повержен, раздавлен, Егор не понимал – почему они тянут? Будто в качестве ответа в толпе закричали – «Ссут пальнуть по США!» За Склепом стоит здание американского посольства – и танки долго целятся с Новоарбатского моста, небось, чтобы не зацепить его.