Тополята
Шрифт:
– Я подумал и про это. Но Симе не поднять пожарный щит. А другого хода в подвал нет. Была дверь, но заделана…
– Виталь, давай слазим, поищем снова?
– Ну… давай. Только бесполезно. Я обыскал все…
– А может быть, ты… – Тенька запнулся. В горле опять был комок.
– Что, Тень?
– Ты, наверно, спрятал ее нарочно и похоронил пораньше. Чтобы я лишний раз не лил слезы…
– Тень, честное слово – нет…
Тенька поднял намокшие глаза:
– Тогда – что?
– Я не знаю. Честно…
– А если… вдруг она упала с приступка и угодила в какую-то
– Да нет там щелей…
– Подожди. Вдруг такая щель появилась на минутку… И забрала в себя Лиску. В какое-то другое пространство? Там же аномальное место…
– Знаешь, Тень, я думал и про такое… Другого объяснения просто нет…
– Нет, – согласился Тенька.
– Ну… и, если так, пусть ей будет там не хуже, чем на Хотовилинском погосте…
– Пусть… – хрипловато согласился Тенька. И чтобы Виталя не подумал, будто он опять готов удариться в слезы, Тенька попросил:
– Можно, я поработаю на метелке?
– Да на здоровье! – обрадовался Виталя.
Тенька умело взялся за рукояти (не первый раз!). Нажал пуск. Метелка барахлила. Проволочные щетки рванулись, выбросили из-под себя щепки и вялую траву, мусор стегнул Теньку по ногам. Тенька с минуту потаскал по земле туда-сюда увесистый механизм. Потом подошел Шурик, с гитарой на плече. Спросил виновато:
– Съездили в Хотовилово?
Тенька опередил Виталю.
– Съездили… – бормотнул он.
– Я хотел с вами, да не пустили. Потому что всю ночь был переполох. У деда сердечный приступ, «Скорую» вызывали…
– Елки-палки… – сказал Виталя. – А сейчас как?
– Полегчало. Спит… А гитара – вот. Она ему пока не нужна…
Виталя поскреб на круглой макушке искрящийся ежик.
– Грустные дела…
Дед-Сергей поправился, но прошло два дня, и случилось новое грустное дело. Кто-то перестрелял всю родню Симы. Остроухую Динку, ее взрослого брата и трех щенков. Похоже, что стреляли из какого-то оружия с глушителем – по крайней мере, никто не слышал выстрелов. Услышали только тоскливый Симин вой. Очень громкий. На пустыре за кочегаркой. Сначала туда поспешили те, кто оказался близко, а затем и другие жильцы ближнего дома. Сима сидел среди валявшихся в траве собачьих тел и выл, по-волчьи вскинув голову к небу. Иногда он вскакивал, толкал мордой одного из мертвых щенков или Динку, вопросительно оглядывался и начинал выть снова.
Пришел участковый, Михаил Аркадьевич Куликов. Сказал, что стрелять не имели права. Да, есть мнение, что бродячие собаки – существа опасные, но полагается не убивать их, а отлавливать и отправлять в питомники. А использовать огнестрельное оружие на территории жилого массива – это вообще преступление. Он, подпоручик Куликов, постарается узнать, чьих рук это дело, и «взять живодеров за шиворот».
– Только ничего им не сделают, – грустно добавил он. – В крайнем случае назначат крохотный штраф. Такие у нас порядки…
Жильцы переговаривались, что да, бывают случаи, когда бездомные собаки нападают на прохожих, но Сима, Динка и другие здешние псы никогда ни разу не гавкнули ни на одного человека, только доверчиво мотали хвостами, даже если кто-то незнакомый гладил или брал на руки их щенков.
Даже Изольда Кузьминична поддалась общей печали, хотя раньше говорила про собак иначе. Теперь она заявила, что «эти бедняжки были не бездомные, а наши общие», и промокнула глаза кружевным платочком…
Непонятно было, как уцелел Сима. Или увернулся от выстрелов, или его просто не оказалось на пустыре, когда здесь появились злодеи? Теперь он иногда переставал выть и вопросительно смотрел то на одного, то на другого из собравшихся – будто ждал, что они чем-то помогут. Люди отводили глаза…
Кто-то подогнал легковой фургончик, мужчины положили в него Динку, ее брата Кубика и щенков, чтобы увезти за город и закопать. Сима рванулся следом, Виталя ухватил его за косматый загривок. Машина уехала, Виталя надел Симе на шею свой ремешок и повел в Кокпит. Сима заупрямился, но почти сразу обмяк и перестал сопротивляться.
Виталя оглянулся на Теньку:
– Сбегай к Сверчку, попроси у него на время Бумса…
Тенька побежал. Он бежал легко и быстро, но внутри у него будто застрял замороженный ком. Данька Сверчок оказался, к счастью, дома. Они вдвоем привели в Кокпит бестолкового веселого Бумса – единственного уцелевшего щенка из нынешних Симиных малышей. Повезло ему – Сверчок неделю назад взял песика себе…
Бумс узнал отца, подскочил, стал облизывать морду. Сима вздрогнул и совсем по-человечески обнял малыша лапой…
– Пусть оба поживут здесь, – решил Виталя. – Надо не выпускать без присмотра, подержать на привязи…
Тенька сел на чурбак и стал молчать. Было жаль собак. Но в то же время не уходили мысли о Лиске…
А за открытой дверью было лето: солнце и синева. Тополя уже доцветали, но отдельные пушинки влетали в Кокпит. Тенька вспомнил, как на такие пушинки Лиска замахивалась растопыренной лапой…
Возвращение
Дед-Сергей был на пенсии, но не оставлял работу. Он писал книгу. Про это рассказал Теньке Шурик.
– А про что книга? – спросил Тенька.
– Ну, не роман, конечно. Научная. Однажды я спросил: о чем? А он говорит: «О том, как литература и музыка влияют на вращение Земли…»
– Шутка, да?
– А может, и не шутка… – отозвался Шурик.
«А может, и не шутка…» – подумал вслед за ним Тенька. Потому что в Кокпите не раз уже говорили о том, как одни события на планете вызывают другие. Иногда маленькие случаи становятся причиной больших. Было немало примеров. Правда, примеры – все, как правило, грустные.
Через день после того, как погибла и пропала Лиска, в Индии слетел под откос пассажирский экспресс. А когда убили Симино семейство, в Исландии заново рванул и без того дымящийся и плюющийся пеплом вулкан (опять над всей Европой закрыли авиарейсы). Славику Саночкину пьяный отчим чуть не сломал руку, а в Мексиканском заливе рвануло нефтяную скважину…
Как-то серым прохладным днем большая компания сидела в Кокпите и обсуждала такие вот дела.
– Если смотреть философски, есть в этом грустная взаимосвязь. Правда ведь, Сергей Сергеич? – сказал Виталя.