Тополята
Шрифт:
– И были приключения? – спросил Гарик Сорокин.
– Были. Но уже дома. Потому что соседи сообщили нашим родителям о плавании… Все равно никто из нас не жалел об этом путешествии, оно получилось восхитительным… И вообще это было замечательное время! До сих пор помню наши старые кварталы. И жалею, что их снесли. Пусть меня критикует начальство, но я всем говорю, что нынешняя новостройка на берегу – будто кость в горле у города. Особенно торчащий выше всех дом. Небоскреб-инородец…
Теньке сперва послышалось: «Небоскреб и народец»… В самом деле! Там живет
Потом он, конечно, понял, о чем сказала Анна Евсеевна. Однако то, что услышалось вначале, понравилось больше и запомнилось крепко.
Конечно, выросший над берегом Зуб не подарок для города, зато маленькому Народцу в нем удобно, просторно и хватает места для приключений. Совесть у Теньки была спокойна. До той поры, пока Виталя не сказал про возможность обрушения. Но… скоро Тенька прогнал из души опасение. В конце концов, если эти тик… тек… тонические плиты миллионы лет лежали спокойно, с какой стати они начнут двигаться именно сейчас?..
Надо было вернуть велосипед Шурику. Тенька подкатил к дому, задрал голову к балкону второго этажа:
– Шу-урик!
Тот выглянул, кивнул:
– Сейчас…
Вдвоем они повели «кузнечика» к «стойлу», то есть к сараям, где у здешних жильцов хранилось всякое имущество. Шурик запер «коняшку», вернулся и вдруг сказал:
– Хочешь, пойдем к нам?
– Зачем? – Раньше Шурик Черепанов никогда не звал его к себе.
– Ну… так. Мама пирожки с капустой жарит.
– Не-е… Я не хочу.
То есть пирожки – это очень даже неплохо, но…
– Как я в таком наряде… Мама скажет: «Оборванец явился…» – Тенька пошевелил плечами с ветхими лямками комбинезона.
– Подумаешь! Не видала тебя мама, что ли?
Но одно дело, когда мама Шурика видела Теньку во дворе, среди потрепанной ребячьей компании, а другое – у себя дома, рядом с аккуратным, чистеньким сыном. Шурик-то был в летнем адидасовском костюмчике с лампасами и белыми трилистниками на синей блестящей ткани. В общем, такой, каким и полагается быть сыну институтского работника, который называется «доцент».
– Не, Шурик, я правда не хочу…
Тенька вдруг почувствовал, что устал. Присел в одуванчики, прислонился затылком к поленнице (тут всюду были сложены дрова, потому что в некоторых домах сохранились печки).
Шурик не уходил. Стоял в двух шагах и нерешительно смотрел на Теньку. И в Теньке тоже шевельнулась нерешительность… и виноватость. И чтобы она не царапала потом, Тенька выговорил:
– Шурик… ты это… извини меня…
Тот вытаращил коричневые глазищи:
– За что?!
– Ну, потому что… недавно… мама сказала: «Чем в комнате торчать, попросил бы у Шурика велосипед и покатался…» А я ей: «Да ну, он жадина…»
– Почему? Я же…
– Ну, так сболтнулось… Слышал недавно, как ты не дал кататься Егорке.
– Ему же нельзя! Еще шов не зарос после аппендицита!
– Я и забыл про аппендицит… Да и вообще, брякнул сдуру… Не обижайся.
– Да ладно тебе… О чем говорить… – пробормотал Шурик. Встряхнулся: – Подожди, я сейчас…
Он вдруг бросился к соседней поленнице, сложенной у кирпичной стенки. Ловко забрался по торчащим бревнышкам на гребень, покачался на краю. Гибкий, как маленький гимнаст из книжки «Гуттаперчевый мальчик». Похоже, что он, как и Тенька, ничуть не боялся высоты. Потом Шурик шагнул к стенке, покачал и вынул два кирпича. Что-то достал из открывшегося тайника, спрятал под рубашку. И плавно спрыгнул (просто слетел, как птица!) к Теньке. Присел на корточки. Оттянул на животе рубашку:
– Вот…
В траву упали плотные брусочки пенопласта.
Тенька… он и удивился и засмущался: выходит, Шурик что-то знает?
А тот и не скрывал:
– Я видел два раза, как ты пускаешь кораблики. Издалека смотрел… И подумал: может, тебе такие кубики пригодятся… Да ты не бойся, я никому не скажу. Я же понимаю, что у тебя своя игра, для одного…
– Я не боюсь… – бормотнул Тенька.
И захотелось почему-то узнать: «А у тебя есть своя игра?» Но не решился. Поднял кусок пенопласта, потер о коленку. На ворсистой материи осталось белесое пятно. Он помусолил мизинец и провел им по пятну – появилась темная полоска. «Будто котенок мазнул хвостом…» – подумалось Теньке (у него иногда проскакивали в голове неожиданные сравнения). Он вскинул глаза на Шурика.
– Ты не знаешь, где можно достать кошку?
Шурик уточнил без удивления:
– Чтобы жила у тебя?
– Ну да… – Тенька снова потер пенопластом штанину.
– Если беспризорную, то нетрудно найти. – Шурик подошел к вопросу со всей серьезностью. – Но тебе ведь надо, наверно, не тощую, не грязную…
– Да хоть какую! – вырвалось у Теньки с неожиданной печалью. – Я бы откормил… Главное, чтобы рядом сидела почаще…
– А… твоя мама разрешит?
– Конечно, не разрешит… сначала. А потом куда денется?
– Моя бы сказала: «Убирайтесь оба…» – грустно сказал Шурик.
– Ну так это сначала… – повторил Тенька.
– А какую тебе надо? Котенка или уже большую?
– Да хоть какую… – опять сказал Тенька и чуть не добавил: «Только бы мурлыкала», но постеснялся. – Лучше бы молодую. Не совсем котенка, но и не полностью взрослую. Котята еще глупые, а пожилые… у них свой характер. Могут не привыкнуть к новому хозяину…
– А кого лучше? Мальчика или девочку?
– Да все равно… – «Лишь бы урчала, когда гладят…»
– А какой расцветки? – не отступал Шурик.
– Да не все ли равно! – В Теньке уже царапнулась досада на Шуркину дотошность. И, чтобы спрятать ее, он сказал: – Можно разноцветную. Я про такую читал в книжке писателя Куприна. Ее звали Ю-ю…
– Интересное имя, – одобрил Шурик. И пообещал: – Хорошо, Тень. Если увижу подходящую кошку, сразу тебе скажу…
Кошка вскоре появилась, но без помощи Шурика. И Тенька не стал называть ее Ю-ю. Потому что к тому времени это слово для него приобрело другое значение. Совсем не ласковое…