Топор правосудия
Шрифт:
– Если у вас есть претензии, вы напишите, – вздохнув, предложил Вадим. – Все будет возмещено. Я вам обещаю.
– Забыли. – Гость встал и направился к двери. Дойдя до нее, почесал лоб и остановился. – Чисто профессиональный интерес. Как происходило дорожно-транспортное происшествие?
Пащенко задумчиво покусал губу.
– Это в комплексе рассматривать нужно. Однозначно трудно ответить. Многое уже, наверное, не вспомнится.
– Я так и предполагал.
Дверь хлопнула, и бывший соратник по уничтожению «гнид»-прокуроров вышел, оставив прокурора и судью наедине друг с другом.
– Сто процентов – жаловаться сейчас пойдет. Или к представителю президента или в Москву, в Генпрокуратуру. – Остывший чай показался Вадиму отвратительным на вкус, и он поморщился. – До «кровавого воскресенья» осталось меньше суток. Кровавого, потому что в понедельник терять кровь будет уже бессмысленно. Лучше ее сдать за эти два дня, нежели потом напоить ей Лукина до отвала… Так что у нас по Колобку?
– Ничего. – Струге ложкой давил в стакане кристаллы сахара. Аллегория прокурора показалась ему ужасной.
– Ватутина – это же у тебя, в Центральном?
– В Центральном… – вздохнул Антон. Все стало казаться ему уже ненужным и бесполезным.
– Ты знаешь кого-нибудь из местной «уголовки»? – продолжал настаивать неугомонный прокурор.
– Разумеется. Начальник – Дима Бобылев. И что?
– А ничего. Звони.
Подчиняясь лишь своей упрямости, а не чувству меры, которое уже обязательно должно посетить любого нормального человека, Струге вынул из кармана электронную записную книжку и пощелкал кнопками. Потом снял трубку и набрал номер.
– Марков? Это Антон Павлович. Я тут никак номер Бобылева найти не могу. Как ему позвонить?
Нажав на рычаг, Струге снова нажал кнопки. Услышав знакомый голос, поздоровался и справился о делах. После окончания обязательной процедуры расшаркивания, свойственной людям, беспокоящим друг друга лишь по мере необходимости, Антон спросил:
– Дима, тебе знаком персонаж с омерзительным погонялом Колобок?
– Я знаком с несколькими омерзительными персонажами с этим именем. Какой именно вас интересует, Антон Павлович? Хотя бы год рождения знать…
– Улица Ватутина, – сказал Струге. – И это – все.
– Не так уж мало. – Голос Бобылева обещал некоторые перспективы. – Я сейчас по своей «форме восемь» посмотрю. Кажется, мои мужики этого Колобка уже вынимали из адреса…
Минута показалась Струге вечностью. Он чувствовал, что, продолжая поиск, поступает правильно, однако в благоприятный исход уже не верил. Слишком много времени прошло. Слишком много не только для того, чтобы уголовное дело сжечь, но и съесть. Двигался вперед Антон лишь затем, чтобы, найдя Перца, мог на квалификационной коллегии сказать не: «у меня украли из кабинета дело, и я не знаю, где оно сейчас», а «у меня украли дело, и найден человек, его похитивший».
– Да, Антон Палыч. Есть такой. Не уверен, что тот самый, который вас интересует, но некто Голобоков Владимир Семенович, семьдесят второго года рождения у нас значится.
«Сейчас обязательно спросит, почему я им интересуюсь», – подумал Струге.
– А проживает он где?
– Ватутина пять, квартира восемнадцать. По этому адресу он зарегистрирован, а проживает – Сакко и Ванцетти, пятьдесят два, квартира тридцать три.
– Сакко и Ванцетти? – Струге задумчиво взъерошил волосы на затылке. У него было чувство, что этот адрес он уже где-то слышал. – Ладно, спасибо, Дмитрий Викторович… Ну, а что в мире-то творится?
– Да… Ничего особенного. В соседнем, Тихвинском, районе сегодня перестрелка была. Шестеро потерпевших. Нас это особо не касается – не наш район. Что еще… Да ничего. Планетарий сгорел.
– Ну, об этом мне председатель уже доложил. Утверждает, что по горячим следам преступление будет быстро раскрыто.
– Какое там «раскрыто»! – усмехнулся всегда спокойный Бобылев. – «Глухарь», глуше некуда.
– Ладно, Дима, не буду больше мешать. Если что нужно будет уточнить, можно еще раз побеспокоить?
– Конечно, – согласился Бобылев. – Антон Павлович, а вы зачем, если не секрет, Голобоковым интересовались?
– А я разве Голобоковым интересовался? – Антон улыбнулся. – Я интересовался Колобком.
Дом пятьдесят второй по улице Сакко и Ванцетти был расположен неподалеку от рынка. Того самого, где полтора года назад Антон купил маленького Рольфа у алкоголички из частного сектора. Проезжая мимо рыночной ограды, Струге с грустью подумал о том, что сейчас все домашние дела, включая выгул и кормежку пса, лежат на хрупких плечах жены. В связи с исчезновением этого дела он на две недели совершенно выпал из того рая, именуемого некоторыми – адом, который на самом деле называется семейной жизнью.
– Что-то ты взгрустнул, приятель, – забеспокоился Пащенко, подгоняя машину Пермякова к торцу дома. – Или мне показалось?
Струге пожал плечами и стал выбираться наружу.
Отдавая в руки Вадима свою «восьмерку», Пермяков просил не хлопать дверьми.
– Замки, они хорошие… Зачем бить?
Когда он это говорил, уже зная о том, что произошло с «Волгой» и джипом, его лицо излучало тот свет, какой излучают родственники усопшего, провожая его в последний путь. Однако Пащенко заверил подчиненного, что какие бы неприятности ни ожидали Струге и его в пути, он ни за что не включится в погоню или иное сомнительное маневрирование, связанное с выездами на встречную полосу или таранами. «Только доехать, – заявил Вадим. – Туда и обратно».
«Туда» они уже доехали. В дом Голобокова Владимира Семеновича, семьдесят второго года рождения, ранее судимого за хранение наркотиков, теперь оставалось лишь войти. В запасе оставался еще один адрес. Место его регистрации. Однако было разумнее ехать туда, где фигурант, по имеющейся информации, ночует, а не числится.
– Этот подъезд? – ткнул пальцем Пащенко в третью дверь от начала дома.
Сомнений в том быть не могло. Голобоков по прозвищу Колобок занимал одну из однокомнатных квартир на первом этаже третьего подъезда. Знакомая ситуация. В таких случаях обычно «прогорают» оперативники, впервые в служебной карьере производящие проникновение в квартиру предполагаемого преступника. Значит, одному нужно стучать в дверь, а второму – стоять под окнами, плотно прижавшись к стене. Даже если на окнах решетки, это ничего не значит. Опытный сыскарь всегда должен помнить одну важную вещь: человек, связанный с преступным миром, никогда не будет жить в квартире, окна которой намертво заделаны решетками.