Топот шахматных лошадок (сборник)
Шрифт:
Наступило молчание, а через минуту руку поднял… Тюпа.
— Можно мне?
— Что? Э-э… — Профессор опять воздвиг иллюминаторы. — Ну… прошу вас, коллега…
— Вы сказали, что, если появляется четвертый вектор, то он очень редко может соединиться с одним из трех. А до этого вы говорили, что изгиб плоскости диктует векторам определенное положение…
— Э-э… разумеется диктует! Но я имел ввиду невозможность выхода его именно за пределы плоскости, а угловое направление он выбирает произвольно и непредсказуемо…
— Почему же непредсказуемо? — храбро и тонкоголосо заспорил Тюпа. — Ведь если он сближается
— Постойте, постойте! Но что мы знаем о природе данного поля?.. Кстати, кто мне подскажет формулу гравитационного напряжения в условиях двухмерности?.. Благодарю вас… — Профессор застучал мелом по доске. Затем снова обернулся к Тюпе. — Вот, извольте!
— Но это же общая формула! — бесстрашно и даже слегка возмущенно заявил «безнадежная бестолочь» (по словам Римушки) Кеша Пятёркин. — Здесь «Кью» стрмится к бесконечности. А вы говорили о локальном явлении. В этом случае «Кью» получает конкретную величину. И если эти величины у четвертого и третьего сектора будут похожими, получится вот так… — Тюпа поднял перед собой руки соединенные локтями и ладонями.
— Да, но… Простите, коллега, вас не затруднит пройти к доске?
И «коллега» Тюпа — босой, в обтрепанных у щиколоток штанах и обвисшем свитере, тяжело зашагал к доске и мерцающему пульту. При этом шумно посапывал.
У доски полемика разгорелась с новой силой. (Лишь черная кошка на кафедре сохраняла невозмутимость и неподвижность.)
— Но вы не учитываете, что такое сближение векторов может привести к их слиянию или замещению одного другим, а это в свою очередь не исключает изменения многих свойств данной конфигурации. А раз этого не происходит…
— Почему не происходит-то? — непочтительно перебивал профессора увлекшийся Тюпа. — Может, как раз происходит, только никто не обращает внимания! А формула эта здесь вообще не годится, потому что, если ее взять, то получается полная чушь. Вот смотрите… — И опять стучал мел, а на босые Тюпины ступни и туфли профессора сыпалась белая пыль. Аудитория весело внимала неожиданному диспуту — видимо, усматривала в нем всякие научные парадоксы.
Впрочем, не забыли и про гостей. Красный мячик Пома, был обнаружен за дальней скамьей и, тихо передаваемый из ладоней в ладони, достиг своих владельцев. Сёга прижал его к груди…
Забренькал негромкий колокольчик. Студенты зашевелились было, но остались на местах. Профессор досадливо махнул очками:
— Ну вот, как некстати!.. Коллега Иннокентий, вы не согласились бы задержаться здесь на четверть часа? Хотелось бы обсудить некоторые аспекты вашей гипотезы…
Тюпа от доски виновато глянул на приятелей:
— Ребята, вы пока идите без меня. Я догоню…
«Догнал» он их только к вечеру. И сразу начал всем, кто собрался вокруг, объяснять про необычные свойства Треугольной площади и прилегающих пространств. Про то, что они не «прилегающие», а «вписанные в контур». Его почти не понимали, но слушали с почтением. Вашек горделиво шепнул стоявшим рядом ребятам:
— Из нашего класса…
Впрочем, в шестой «Б» Тюпа ходил после этого случая всего два дня. На третий день в школе появился профессор Рекордарский. Римма Климентьевна, разумеется, устроила скандал: мол, ни в какую физико-математическую школу ученика Пятёркина переводить она не позволит, потому что место ему не там, а в интернате для недоразвитых.
— У него по математике три с минусом, а по биологии хвост за прошлую четверть! И вы пытаетесь уверить меня, что это талант?
— Я не сказал такого слова, — деликатно поправил шумно дышащую Римушку Валерий Эдуардович. — Я выразился бы несколько определеннее: на мой взгляд это будущий гений.
Римма Климентьевна вскинула голову и сообщила, что гении ей не нужны. Ей в классе нужны нормальные ученики, обеспечивающие стопроцентную успеваемость в рамках программы и примерное поведение.
Валерий Эдуардович объяснил, что он как раз и хочет облегчить положение уважаемой классной руководительницы, избавив ее от ученика, который не вписывается в заданные параметры.
Римма Климентьевна нелогично возразила:
— Только через мой труп.
Профессор поступил разумно: не стал делать из Римушки труп, а пошел к директрисе. Там все решилось за полчаса. Со следующего понедельника Кеша начал ходить в физико-математический лицей номер два. Оценки из его прежнего дневника там не были приняты во внимание, зачеты по всем предметам он сдал без проблем, троек не получил ни одной. А про математику и говорить нечего… Только вот от прозвища «Тюпа» он не избавился и в Лицее. А прозвище «Умник» в лицее вообще не вспоминалось. Наверно, потому, что умников кругом хватало.
Впрочем, сейчас — и в классе, и на Институтских дворах — термин «Тюпа» стал высшей характеристикой интеллекта и учености. Самой ходовой единицей измерения ума сделалась «миллитюпа». До «децитюпы» дотягивали немногие. А «полная Тюпа» заранее была признана недосягаемой.
Однако Тюпа ничуть не зазнался. И не было похоже, что он слишком погружается в дебри учености. Как и прежде, он после школы проводил время на Институтских дворах, и порой казалось, что «кольца-мячики» ему интереснее загадок пространства и компьютерных построений (компьютер ему выделил из институтских фондов профессор).
А двадцатого мая Тюпа вместе с несколькими одноклассниками уехал в летний лагерь «Стеклянный ключ», на математическую олимпиаду…
…— Вот такая история, — сказал Вашек. — И такой вот он, Тюпа… Если бы не он, я вообще ничего не знал бы о хитростях Институтских дворов. И ничего не смог бы тебе объяснить… Хотя и сейчас, конечно, не объяснил…
— Ну, почему же! — вежливо откликнулась Белка. — Кое-что стало понятно. Хотя бы в общих чертах…
История Тюпы ей показалась интересной, но в то же время… какой-то предсказанной, что ли. Словно Белка ожидала услышать ее заранее. Странно, да? Но в эти дни было столько странного (дзын-нь…).
Сёга все это слушал молча. Он лежал на животе у соседней пушки, в одуванчиках, и быстро двигал перед собой двух лошадок — будто устроил скачки-состязания. Но вдруг вскинул голову и сказал те же слова, что вчера:
— Вот если бы больница была внутри треугольника…
— Что за больница? — встревожилась Белка. Подумала, что речь о Сёгиной болезни.
— Да у отца неприятности, — насупился Вашек (и день потускнел). — То есть не у него, а вообще… — И рассказал о неприятностях с больницей. — Скоро этот Рытвин скупит весь город. Зачем ему столько?..