Топот шахматных лошадок
Шрифт:
И пока он смотрел, Белка негромко и даже почему-то опасливо спросила Вашека:
— А вообще-то… что это за книга?
— Очень редкая. Шестнадцатого века. Ее написал ученый, имя которого неизвестно, знают только прозвище: Навигатор… Он здесь рассказывает, что вся бесконечная вселенная устроена, как кристалл. Множество граней — множество миров, а мы живем только в одном и в другие попадать пока не научились. И хорошо, что не научились, пишет он, а то и там понаделали бы всяких глупостей… Дальше в книге много чертежей и всяких формул, но смотреть не интересно, непонятно потому что… Навигатора
— А его… тоже сожгли? — поежилась Белка.
— Нет. Говорят, он бежал в Африку, а там в джунглях было какое-то таинственное государство. И в нем Навигатор строил обсерватории и храмы. Но сейчас остались только легенды. И нигде его труды не изучают, кроме этого института…
— Вашек, а откуда он, этот институт? Заходишь под башню, и будто… ну, в неведомый город попал. Снаружи, с других улиц ничего не заметно, а здесь… Вашек, ведь раньше ничего же не было.
— Да все было, Белка, — отозвался Вашек с непонятной досадой и виноватостью. — Только мало кто знал… Здесь дело в свойствах Треугольника… — Сразу почувствовалось, что слово «Треугольника» он сказал с большой буквы.
— Вашек, я не понимаю…
— А думаешь, я понимаю? Я лишь чуть-чуть… Ну, я попробую объяснить то, что знаю… Только будет запутано…
— Попробуй хоть как… — с замиранием сказала Белка. Тайна буквально пропитывала все пространство, окруженное тысячами книг, в которых таилась вековая мудрость.
На столе белела пачка бумаги и стояли в бронзовом стакане отточенные карандаши.
— Смотри… — Вашек дотянулся до карандаша, придвинул чистый лист. — Вселенная… та которая Кристалл… она все время развивается, выстраивает себя. И она ищет внутри себя точки с особыми свойствами. Ну, я не знаю, с какими, со всякими… Кристалл находит их с помощью космических пеленгов. Знаешь, что такое пеленг? Это когда по компасу определяют направление на какой-нибудь предмет…
Белка закивала:
— Мы учили в туристическом кружке… — (То, что ее выгнали из кружка за «элизобетонное упрямство», она уточнять не стала).
— Вот… Лучше всех про пеленги знают моряки. Они на своих картах по двум пеленгам находят место своего корабля. Наведут пеленгаторы на один маяк, на второй, определят градусы, проведут линии, и там, где пересечение — нужная точка… — Вашек говорил и двигал карандашом. Две черты пересеклись в середине листа. Вашек ткнул в это место грифелем. — Но только это еще не все… Я бестолково объясняю, да?
— Очень даже толково…
— Дело в том, что бывает еще третий пеленг. Для пущей точности. То есть для гарантии, что точка правильная. Направит штурман свой пеленгатор на третий маяк, проведет третью линию на карте и думает: вот если и она пройдет через это же пересечение, тогда уж все точнехонько… Но так никогда не бывает, чтобы все линии в одной точке. Третья линия всегда проходит чуть в сторонке. Из-за неточностей прибора, из-за движения судна… И появляется на карте маленький треугольник. Чтобы найти самую точную точку, ищут центр треугольника… И в космосе получается так же. То есть похоже. Только Кристалл вместо простых пеленгов прокладывает векторы…
— А это что? — решилась на вопрос Белка.
— Линии с особыми свойствами… Ты меня очень-то не спрашивай. Мне объясняли, но я запомнил… пожалуй, просто, как попугай. Без этого… без внутреннего понимания. Знаю, что по краю Треугольной площади проходит с одной стороны темпоральнй вектор, Ну, то есть который определяет свойства времени. С другой стороны — вектор гравитации. Этот как бы линия всемирного тяготения. А третий вектор, он параллельный Генеральному меридиану Кристалла. А меридиан — это вроде как кристаллическое ребро…
— А главная точка — это где солнечные часы! — радостно догадалась Белка.
— Да… наверно. Да дело не в точке, а во всем треугольнике. Внутри его иногда возникают такие свойства и творятся такие дела, что физики выворачивают мозги наизнанку… Вот и здесь тоже…
Белка покачала головой, поправила очки и призналась:
— Я понимаю… только не все понимаю. Ну ладно, свойства внутри треугольника. Но ведь многие переулки переходы, площади, они же за границами Треугольной площади, снаружи. Они-то… как и откуда?
— Кажется, что снаружи, а на самом деле внутри. Поэтому на них и трудно выйти, когда идешь из города. Иногда просто невозможно… Треугольник прячет их в себе…
— А зачем? — вырвалось у Белки.
— Да ни зачем! Так получилось, когда Кристалл искал точку. Здешние студенты говорят: «Побочный фактор»… Белка, я же сам почти ничего не понимаю…
— Хороший фактор, — задумчиво сказала Белка. — Здесь ребята не злые. Даже того, «кандеевского» не побили… А правда, что самолетики превратятся в стрекоз?
— Та-а, превратятся, — отозвался с левого бока Сёга. — Птаха же обещал… Вашек, я уже посмотрел… Пойдем дальше?
Они отнесли на место книгу Навигатора, у дверей сказали седой смотрительнице спасибо. Та опять по-королевски наклонила прическу.
В коридоре Вашек объяснил, что идти надо не обратно, а вперед, тогда выберутся наружу скорее. И скоро выбрались. Оказались на усыпанной одуванчиками лужайке рядом с водопроводной башней — той, которую Белка раньше видела лишь издалека.
Вблизи башня оказалась высоченной. Заглянули внутрь. Там было гулко и пусто, вокруг железной колонны спиралью обвивалась лестница — вела под крышу, к могучему клепаному баку. Пахло ржавчиной (и все-таки опять же скошенной травой).
Вашек сказал, что башня — это одна из вершин треугольника. Здесь пересекаются два вектора («Не спрашивай, какие. Я не знаю»).
Пролезли через дыру в каменной стенке. Снаружи был, видимо, уже не Треугольник, потому что опять ощутимо куснула крапива. Белка и Вашек запрыгали, только Сёга не обратил внимания Наверно, его защищали лошадки.
Пейзаж вокруг был знакомый: городской пруд с гранитной набережной на другом берегу и плавучая пивная в виде старинного парохода. Да, привычная картина, если только не ломать голову: как это пруд оказался здесь? Казалось бы, он совсем не в том краю города, где бывшие Госпиталя… Белка ломать голову не стала. Только оглянулась. Башня, церковь, институтские корпуса оказались неразличимы за каменной стеной и кленовыми зарослями. Белка мельком пожалела об этом. Но здесь, на берегу, тоже было неплохо. Романтично даже.