Топот шахматных лошадок
Шрифт:
— А Сёга… он потом уже не таскал ни у кого лошадок? — осторожно спросила Белка.
— Ни разу!.. Да и зачем? Ему и без того хватает. Мы сами теперь добываем их где можем. Мама и папа когда видят у знакомых шахматы, начинают выпрашивать: подарите конёчка для коллекции нашего мальчика, а Вашек сделает вам замену. Это у них вроде охоты сделалось… Ну, знакомые смеются и отдают. А я этих лошадок-заместителей так наловчился делать, что могу за пять минут. Иногда головки не вырезаю из дерева, а леплю из пластика. Знаешь,
Вашек опять понажимал кнопки на мобильнике:
— Мам, это я… Ну, как он?.. Почему на кольцах болтается? Разве вы уже дома? Тогда хорошо… А я нигде не болтаюсь, мы гуляем, как ты сказала… Да ладно, ладно, скажи ему, что скоро приду!.. — Вашек захлопнул мобильник и улыбчиво глянул на Белку:
— Если меня долго нет, он принимается канючить: «Где Вашек?» Вообще-то мы почти всегда вместе. И в школе друг дружку ждем после уроков… А как твоя нога?
Белка пошевелила ногой и сказала, что нога «в полной прекрасной норме, хоть в балете танцуй, если бы умела…» И еще:
— У нас дома есть шахматы, большущие такие, старинные. Я добуду лошадку…
— Если старинные, то не надо. Они ведь дорогие, наверно… — стесненно сказал Вашек.
— Какая разница! Все равно они в кладовке валяются, никому не нужные… И ты ведь сделаешь замену?
— Конечно, сделаю! Я постараюсь, чтобы в точности. Когда я хочу, у меня получается… Белка, ты только запомни: лошадка должна быть белая, и подержи ее на правой клетке. А то Сёга, он такой, сразу чует, если не та…
— Я запомню… А как я передам? Давай обменяемся телефонами.
— Давай! Диктуй… — Вашек снова раскрыл мобильник и тонким пальцем нацелился на кнопки.
А после Белка записала на свой телефон номер Вашека. И оба они были довольны, что есть причина не прерывать знакомство.
Вышли они на Треугольную площадь (так она, оказывается, и называлась) и неспешно зашагали к воротам под башней. На площади было много ребят. Одни гоняли мяч, другие, задрав головы следили за кружившимися в высоте самолетиками. Над солнечными часами реял пестрый глазастый змей с мочальным хвостом.
— Ого! — сказала Белка. Тень часов показывала половину второго. — Мне ведь еще надо за хлебом и за луком… Странно, что мама до сих пор не звонит… — И телефон тут же задребезжал в складках клетчатой юбки.
— Да… Что? Мама, ну нисколечко не долго! Между прочем, сейчас каникулы, вот и гуляю… И вовсе не одна, а с мальчиком… Ну, как с каким! Со знакомым! — Белка дурашливо глянула на Вашека. Тот принял игру: всем своим видом изобразил примерного мальчика, с которым гулять одно удовольствие, мама может быть спокойна и счастлива.
Они расстались за воротами. Белке надо было налево, в булочную (у которой, кстати, бабки торговали луком и редиской). А Вашеку — направо, он жил в новом доме на улице Сурикова, в двух кварталах от Институтской.
Договорились, что созвонятся завтра.
Больница скорой помощи
Сёга качался на детских гимнастических кольцах. Он просунул в них ноги и висел вниз головой. Белые волосы были похожи на помело и едва не доставали до пола. В таком виде Сёга заулыбался навстречу Вашеку.
— Висит груша — нельзя скушать, — сказал Вашек. Сёга показал язык. Он никак не походил на грушу. Был он без футболки, и похожие на изогнутую проволоку ребра торчали под тонкой, как папиросная бумага кожей.
— Вашек, обед на плите, — сказала из спальни мама. Вашек заглянул к ней. Мама сидела у окна и держала красную Сёгину футболку. Часто двигала иглой.
— Ты что это шьешь?
— Вышиваю белую лошадку. На всякий случай. Пусть будет дополнительная защита…
— Вышей тогда еще G-1. Для полной точности.
— Обязательно… Иди поешь.
— А папа не придет?
— Позвонил, что задержится.
Вашек оглянулся на дверь.
— А вон то костлявое существо уже поело?
— Существо заявило, что у него опять нет аппетита, и ограничилось компотом. Просто не знаю, как с ним быть.
— Пообещай кормить через клизму!
— Я пообещала. Существо ответило где-то вычитанной фразой: «Клизма — не катаклизма, полезна для организма».
— Я не вычитал, я сам сочинил! — звонко возмутилось «существо» и упало на пол, стукнув локтями и коленями. Стук и голос разлетелись по всей квартире. Квартира была просторная, трехкомнатная. На нее ушли все многолетние накопления семейства Горватовых плюс всякие банковские кредиты. Затраты были такие, что теперь ни о каких летних поездках не могло быть речи. Разве что «выбить» для ребят льготные профсоюзные путевки в местный лагерь. Но Сёгу туда не взяли бы из-за медицинских сложностей, а чтобы Вашек поехал без брата — это помыслить было дико…
— Литературное дитя, — оценил Сёгино творчество Вашек и отправился на кухню. Налил в тарелку вермишелевый суп, устроился за столом. Пришел Сёга, уселся напротив, уткнулся в край стола острым подбородком. Серо-голубые глаза были слегка виноватыми — они всегда были такими после приступов. Вашек насупился. Он знал, что в этих случаях не стоит церемониться: от чрезмерной ласки Сёга мог неожиданно расплакаться.
— Больше не забывай брать лошадь с собой, растяпа, — сказал Вашек.
Сёга завозился, завздыхал:
— Я случайно. Больше не буду… Вот… — Из кармашка на красных шортиках он вытащил костяного конька, поставил на кленку. Поиграл им: — Прыг-скок на восток…
— Почему на восток? — глотая вермишель, сказал Вашек.
— Потому что так складно…
Вошла мама с футболкой.
— Ну-ка, надень… Теперь, если забудешь свой амулет, все равно лошадка с тобой. Потом и на других рубашках вышью…
— Мама, спасибо… — Сёга засветился, потерся щекой о ее руку. Он не сразу привык называть «тетю Полю» мамой, но все же привык и теперь всегда говорил это слово с удовольствием.