Торговец кофе

Лисс Дэвид

Меня восхитила его смелость и развеселила его глупость, – вероятно, я переоценил свою репутацию злодея. Ему полагалось испытывать страх, но не было похоже, что он знал об этом или что его это заботило. Я лишь пожал плечами в ответ:

– Посмотрим, что угроза, а что – нет. Однако меня удивила ваша отвага. Прийти сюда, зная, что я не прощу того, что вы сделали со мной.

– Я не собираюсь оправдываться. Единственное, зачем я пришел сюда, – это узнать, посоветовали ли вы Мигелю Лиенсо участвовать в торгах китовым жиром, зная, что это нанесет мне вред, но скрыв это от него. Иными словами, использовали ли вы его как свою пешку?

Все

было наоборот. Я как раз предупредил Мигеля Лиенсо об ущербе для Паридо, но последнему говорить этого не собирался.

– Почему вы меня об этом спрашиваете?

– Потому что Лиенсо мне так сказал.

Ах, Лиенсо, подумал я. Вот пройдоха – использовать меня в своих интересах. А почему бы и нет? Наверняка

Паридо загнал его в угол, и, защищаясь, он обвинил в финансовой неудаче Паридо меня, как крестьянин винит бесов в том, что у него скисло молоко. Парнасс не мог причинить мне большего вреда, чем уже причинил. Мне не угрожала опасность. Поэтому я не обиделся на Мигеля, тот лишь проявил благоразумие. Я покачал головой:

– Не буду лгать – хотя легко мог бы – и брать на душу грех, чтобы кого-то защитить. Я не имею никакого отношения к вашим фьючерсам на китовый жир. Подозреваю, что Лиенсо защищает себя или кого-то другого, сваливая всю вину на меня.

Вы, возможно, удивляетесь, почему я не стал выгораживать Мигеля, если не обиделся на него из-за того, что он так вольно обошелся с моим именем? Почему я навлек на него гнев Паридо, когда мог взвалить всю вину на себя?

Я сделал это потому, что не хотел восстановления отношений между ними. Намного лучше, если Мигель испытывает на себе гнев Паридо.

22

Мигель решил, что лучше ему избегать встреч с другими евреями во время своего краткого изгнания. Их взгляды и шепот будут лишь отравлять вкус победы. Люди, которые подвергались временному изгнанию, скрывались у себя дома, пока не заканчивался срок и они снова могли заниматься своими делами. Они ходили крадучись, как воры, они затворяли ставни, они ели еду холодной.

У Мигеля было слишком много дел, чтобы он мог позволить себе весь день прятаться в своем подвале. Он послал Гертруде записку, в которой сообщал, что хочет с ней увидеться на следующий день. Он предлагал встретиться в "Золотом тельце". Эта отвратительная маленькая таверна, где они впервые обсуждали торговлю кофе, хоть и не отвечала его вкусам, но по крайней мере он знал, что кузен Гертруды не обслуживает других евреев, а в день черема ему нужна была скрытность. Гертруда написала ему ответ и предложила другую таверну, неподалеку от складов. Так как место обещало быть неприметным, Мигель написал, что согласен.

Написав письма своим агентам, Мигель заварил чашку кофе и сел обдумать свою самую насущную проблему: как раздобыть пятьсот гульденов, недостающих, чтобы расплатиться с Исайей Нунесом. Вместо того чтобы искать недостающую сумму, он мог бы перевести Нунесу оставшуюся у него тысячу в самом конце недели. Нунес не заметит или не сможет об этом заговорить до начала следующей недели. Не отваживаясь встретиться с Мигелем лично, когда речь идет о таком неловком вопросе, как долг, он пришлет письмо с просьбой уплатить оставшуюся сумму, а затем, поскольку Мигель оставит просьбу без внимания, пришлет еще одну записку два-три дня спустя. Мигель отправит туманный ответ, который даст Нунесу надежду, что деньги могут поступить в любой момент. Избегая

встречи с другом, можно будет оттянуть выплату на несколько недель, прежде чем Нунес разозлится до такой степени, что начнет угрожать ему судами или маамадом. Ясно, что эта проблема пятисот гульденов не такая ужасная, как он себе внушил.

В таком приподнятом настроении он погрузился в брошюру об Очаровательном Петере, которую до этого прочел всего два раза. Не успел он даже вскипятить воду для второй чашки кофе, как на винтовой лестнице появилась Аннетье, и Мигелю сперва показалось, что на лице ее написано вожделение. Он не был настроен на амурные дела, но, поскольку утро выдалось свободное, подумал, что, может быть, воодушевление придет. Однако Аннетье явилась лишь сообщить, что сеньора ожидает его в гостиной.

Почему она не должна приглашать Мигеля, чтобы поговорить? Ханна раньше этого не делала, но не видела ничего неподобающего в дружеских отношениях с братом своего мужа. Даниель в это время дня был обычно на бирже, и ему не надо ничего знать, даже если бы в этом было что-то неподобающее (так все равно же нет!). И конечно, она могла рассчитывать на молчание Аннетье. Если служанка замышляла измену, в ее распоряжении имелся куда более серьезный компрометирующий материал.

Мигель вошел, одетый, как обычно, в строгий голландский костюм, и слегка поклонился. Под запавшими глазами у него набрякли темные мешки, словно он не спал несколько дней.

– Слушаю вас, сеньора, – сказал он, умудряясь звучать одновременно устало и притягательно. – Для меня ваше приглашение большая честь.

Аннетье стояла у него за спиной и ухмылялась, как сводница.

– Служанка, – сказала ей Ханна, – принеси мне мой желтый капор с синими камнями.

– Сеньора, вы не надевали этот капор несколько лет. Я даже не знаю, где он.

– Тогда тебе лучше начать его поиски, – сказала она.

Она выслушает служанку позже. Аннетье прочтет ей нотацию, скажет своей хозяйке, что не следовало с ней так разговаривать, будет ее запугивать и дразнить. Но решением этих проблем Ханна займется по мере их поступления. Сейчас же Аннетье не решится ослушаться в присутствии Мигеля.

– Слушаюсь, сеньора, – ответила она вполне убедительно раболепным тоном.

– Лучше дать ей задание, чтобы она не проводила время у замочных скважин, – объяснила Ханна.

Мигель сел.

– Она хорошая девушка, – сказал он рассеянно.

– Вам лучше знать. – Ханна почувствовала, что покраснела. – Я должна поблагодарить вас, сеньор, что вы нашли время посидеть со мной.

– Это я должен вас благодарить. Беседа с очаровательной дамой куда приятнее, чем книги и бумаги.

– Я забыла, что вам доступны подобные вещи. Я подумала, вы сидите там один в тишине, но ваше образование спасает вас от скуки.

– Как это, наверное, ужасно – не уметь читать, – сказал он. – Вам этого не хватает?

Ханна кивнула. Ей нравилась мягкость его голоса.

– Отец считал, что мне и моим сестрам учение ни к чему, и знаю, Даниель тоже так считает, если у нас родится девочка. Хотя раввин, сеньор Мортера, говорит, что дочка может получать образование, на которое у ее матери нет времени.

Она хотела положить руку на свой живот, но передумала. У нее уже рос живот, заметный под платьем, и, хотя обычно сознание этого ее успокаивало, она не хотела, чтобы Мигель видел в ней лишь женщину, вынашивающую ребенка.