Торговец отражений
Шрифт:
– Может, поговоришь с ним? – спросила Руби, сминая в руках салфетку.
– С Осборном?
– Мне как-то неудобно просить… – продолжила Руби, поджав губы, – но ты же сама знаешь, какой он.
– Осборн?
– Конечно! Я понимаю, он крутой музыкант, ты говорила, что он очень хорошо играет, я слышала, как он играл чужие песни. Красиво, очень красиво. Наверное, свои у него тоже такие. Но Шеннон ведь хороший музыкант. Он просто отличный музыкант! Учился в консерватории, неплохо пишет, знает основы нотной грамоты или что там надо знать. Шеннон же не будет забирать его славу. У Шеннона деньги, связи. Он не хочет славы, ему бы просто играть себе на бас-гитаре где-то сзади, ему музыкой нравится заниматься. Просто быть там и все. Я же знаю, Грейс, я ведь его люблю… А Осборн и этого не разрешает.
Грейс слушала молча.
– Ему, может, нужно шоу какое-то, нужна тайна, никому не показывать песни, туман загадочности, я понимаю. Он шоумен, наверное, родился таким. Он меня и слушать не станет. Кто я для него? Да никто. А тебя он послушает. Он ведь к каждому твоему слову прислушивается. Он точно подумает. Хотя бы подумает… – сказала Руби и замолчала. Поняла, что уже сказала достаточно.
– Хорошо, я поговорю с ним, – сказала Грейс после недолгих раздумий.
Руби вспыхнула от счастья всего за мгновение.
– Спасибо, Грейс! Боже, ты настоящая подруга! Я даже не думала, что ты так легко согласишься! Я теперь хочу угостить тебя чем-то. Будешь шоколадное печенье? Здесь есть с шоколадной крошкой…
Грейс улыбнулась.
– Послушай, не надо. Во-первых, я не ем печенье с шоколадом, и, во-вторых, ты мне ничего не должна. Я всегда рада помочь, но не могу обещать, что он меня точно послушает.
– Да конечно, конечно! Я все понимаю. Мы ведь взрослые, как-никак, люди. Но если он даже задумается, уже будет отлично. А то он ведь и не думает.
Руби, наконец успокоившись, перевела разговор в другое русло. Долго она рассказывала о поездке к Шеннону домой, об их винодельне, забыв даже, что уже говорила об этом. А потом, когда вспомнила о том, что рассказывала о семье своего парня уже достаточно, переключилась на разговор о насущном.
– А ты не видела никого из психов на лекции? – спросила она и улыбнулась.
– Кого? – поинтересовалась Грейс.
– Ну, компанию Шелдона Лэмба. Этого, который здоровый такой, тощий, курчавый.
– Не помню.
– Сейчас, подожди. Вот, они! Этот Шелдон, Джеймс, Сабрина, Элизабет, Джексон. – Руби прочитала их имена из заметок в телефоне. – Джексон, правда, перевелся. Вот, еще в том году. Его уже давно на территории Ластвилля не видели. А остальные учатся. Ну, скорее числятся. Скоро их выгонят, наверное.
– Да, я, кажется, слышала их имена.
– А видела?
– Не видела.
– Точно?
– А почему ты спрашиваешь?
Руби не просто так звалась Руби. Рубин камень, в общем-то, красивый. Но он больше напоминает заледеневшую кровь, чем драгоценность. Также и с Руби. Она только на первый взгляд казалась обыкновенной красоткой. Все куда сложнее.
– Просто мне казалось, что ты тоже заинтересована в них.
– Я?
– Ну, да. Ты, – смутилась Руби.
– Мне нет до них никакого дела, – ровно ответила Грейс.
– Да как же? Сейчас все только о них и говорят.
– Ну, пусть говорят. Мне нет до них никакого дела, ты же знаешь, у меня сейчас много работы.
– А, точно, та исследовательская работа для международного конкурса Ливье?
– И для конференции в Лондоне. Я туда с ней поеду, если все получится.
– Ливье с тобой?
– Скорее это я поеду с ней, а не она со мной и моей работой.
Руби могла бы услышать звон, словно разлетевшийся по кафе от разорвавшейся струны, но не услышала.
– Да, это та еще задачка. Но знаешь, ты сможешь. Я как-то и не сомневаюсь в тебе, – по-доброму отмахнулась Руби и улыбнулась. – Хотя все-таки не могла не слышать о том, что говорят. Не верю. Ты все знаешь.
Грейс пожала плечами.
Руби сдалась.
– Если совсем начистоту, то мне нужно просто что-то решить с этими психованными. Скоро декан наш будет брызгать слюной из-за их прогулов. Когда-то с меня и спросят.
– Думаешь, до них дело есть кому-то дело? Вот декана, например, я как раз и не видела.
– Ему? Ему абсолютно нет. Он сейчас катается на лыжах где-то в Швейцарии и не думает даже о каком-то Лэмбе или Хантере. Но вот родителям этих психов явно не все равно будет, когда их исключат. И когда они поймут, что их детки не сдали экзамены, явятся, будут скандалы закатывать, вот тогда позовут меня. А я совсем не хочу сидеть рядом с папашей какого-нибудь Хантера и слушать о том, как это прославленный Ластвилль не может выучить его сыночка.
– Я ничего не знаю, Руби, правда. Даже не знаю, чем помочь, – сказала Грейс и, подперев щеку ладонью, отвернулась к окну.
На площади ветер подбирал с мощеной дорожки листья цвета янтаря и играл ими в персиковом свете дня. Прекрасное зрелище.
– Надо спросить у кого-то, что с ними, – подумав, сказала Руби.
– Но ты же сама говорила, что с ними же никто не общается.
– Точно, они же асоциальные еще. Свалились же проблемы мне на голову!
– Не переживай. – Грейс накрыла маленькую ладонь Руби своей, похлопала ее пару раз и убрала. – Может, спросить соседей по комнатам?
– Так в том-то и дело, Грейс, что нет соседей. Они не живут в общежитии. Я вообще не знаю, где они живут.
– Университет не располагает информацией о том, где живут его студенты?
– Ну, об обычных студентах Ластвилль знает больше, чем нужно. Но об этих… этих взяли будто бы с улицы.
Руби вдруг поставила сумку на колени и вытащила из нее большую папку. Вынула из нее файл, аккуратно раскрыла его и положила на стол листы. Личные дела.
– Откуда они у тебя? – удивилась Грейс.