Торговец отражений
Шрифт:
– Староста я или нет? – Улыбнулась Руби. – Нашла, ну, вернее, позаимствовала. Никто же не увидит, если я вдруг зайду куда-то и возьму бумажек, да? У них камер там нет, вернее, их выключили, мне по секрету сказали, не говори никому! Будто бы мне просто нужно кое-что заполнить.
– Ты что-то такое на самом деле заполяешь?
– Секретарша там хорошая. Я попросила и сняла копии.
Грейс улыбнулась в ответ.
– Только вот толку от этих личных дел никакого, – продолжила Руби. – Вот, смотри мое. Все же расписано, все понятно. Вот, я родилась в такой-то семье. У семьи бизнес, живем вот тут, есть адрес. Видишь, как много написано? Все мои достижения, и учеба по обмену, и выигранные конкурсы, и олимпиады. Да тут ничего не скроется! А теперь смотри досье Лэмба.
Руби вытащила из середины полупустой листок с размазанной фотографией в углу, шлепнула им по столу и ткнула пальцем в пустые строки.
– Да, совсем кратко, – пробежав короткий текст наискосок, заключила Грейс.
– Вот именно. Смотри, у него даже в графе «родители» ничего не написано.
– Может, он сирота?
– Сирота? – усмехнулась Руби. – Тогда он бы здесь не учился. А если бы и учился, то на части бы разрывался, лишь бы всем понравиться. Ты хотя бы раз видела на улице человека, который бы учился на грантовые деньги или на деньги стипендии? Они не гуляют, а только учатся. А Шелдон? Его видели, может, человека два. Может, он задания какие-то делает, но он же не может не появляться совсем! Даже те, кто учатся на Чивнинг 3 , учатся. Даже те, кто просто платят, учатся. А этих, этих же выгонят!
3
Стипендия Чивнинг – международная система стипендий, позволяющая студентам с лидерскими качествами со всего мира проходить обучение в университетах Великобритании.
– А остальные? Они должны ходить.
– Может и ходят, у них есть, может, другие предметы.
– Их видели только в музее? – спросила Грейс.
– Остальных? – Руби задумалась. – Кажется, Хантера как-то видели. Он приходил на какие-то семинары, сидел сзади, печатал что-то, а потом уходил раньше времени и исчезал куда-то. Хотя, может, это и не он был. Черт их знает, они же для всех как невидимки. Их, наверное, не все преподаватели в лицо не знают. А ты видела кого-то?
– Сейчас мне кажется, что одну все-таки видела, но не помню точно, кого именно. На семинаре недавно.
– Я тоже, мельком. Кажется, это та, которая самая высокая. Элизабет, кажется.
Руби допивала кофе. Грейс смотрела на пейзаж за окном и улыбалась.
– А почему вдруг всем так стала интересна эта компания? Если они никого не трогают, на глаза не попадаются. Почему всем так интересно? – спросила она, когда Руби вновь освободилась.
Рубиновые губы Руби растянулись в улыбке.
– Уайтхед пропал, помнишь?
– Такое сложно забыть, – хмыкнула Грейс. – Но они-то тут причем?
– Я почему-то думаю, что эти чокнутые тоже могли как-то в этом участвовать, – доложила Руби, продолжая улыбаться.
– На них указывают какие-то улики?
– Никаких. Улик вообще почти нет. Даже телефон этого Уайтхеда не могут выследить, он как сквозь землю провалился… Но что-то тут нечисто. Помнишь, в том году сгорела пристройка? Мне кажется, что это они виноваты.
– Почему? – спросила Грейс.
– Не знаю. Просто они слишком странные, чтобы быть адекватными.
– Но знаешь, насколько я помню, пристройка сгорела от того, что садовник решил устроить романтический ужин студентке, а потом подул ветер, опрокинул подсвечник, дом загорелся. Все в том году говорили, в газете писали. Садовника ведь даже привлекли к ответственности.
Руби задумалась, почесала подбородок.
– А, точно. Я помню, все еще смеялись с этого недотепы. Но все равно не нравится мне эта компания. Странные они. Даже если они тут и не виноваты совсем, все равно ничего хорошего от них ждать не надо. Особенно мне.
– Потому что ты староста?
– Конечно! Я чувствую, что они мне гнилой букетик подкинут еще до конца года.
Грейс выждала подходящего момента, а потом сказала:
– Знаешь, Руби, иногда мне кажется, что нелюбовь к незнакомцам – это какой-то защитный механизм. Будто бы ненавидя кого-то неизвестного, защищаешь себя от такой же ненависти других. Какой-то обмен ненавистью получается. А зачем ненавидеть?
– Ненавидеть?
– Конечно. Они ведь даже ни с кем не общаются, их будто нет. Их даже никто не знает, а почему-то все равно умудряются ненавидеть. Странно это как-то, мне кажется. Не должно так быть.
– Это тебе, с философским умом, так кажется. – Улыбнулась Руби. – Другие так не думают… Хотя, знаешь, я ведь не ненавижу их. Мне вообще на них все равно. Я их не знаю даже, видела, может, пару раз. Просто не хочу себе проблем. Я и так староста. Проблема – мое второе имя. А они могут наградить меня еще, целым мешком.
Грейс улыбнулась в ответ и ушла в свои мысли. Руби перевела тему и рассказывала уже о проекте кафе, над которым работала вот уже вторую неделю. Грейс слушала вполуха, думала о своем.
И вдруг ее мысли потухли.
В сторону храма направлялось одно маленькое серое пятно.
Руби не заметила его. Слишком увлеченная разговором, она обращала внимание только на свое вдохновение. А Грейс взгляда не сводила с пальто, которое быстро, словно прячась от солнечного света, скрылось в оранжевом буйстве.
Думать долго не пришлось.
– Я, наверное, пойду. Надо сбегать в библиотеку и дописать статью, – сказала Грейс, взглянув на наручные часы, и улыбнулась.
Эту улыбку знали все и считали ее абсолютно приятной.
Руби тоже стала собираться. На этот день, как и любой другой, у нее были большие планы, которыми она делилась с Грейс до тех пор, пока их пути не разошлись у чумного столба.
Грейс дождалась, пока Руби скроется в переулках, спустилась по потемневшей от времени и влаги лестнице и исчезла в оранжевом блеске листьев. Неспешно она дошла до библиотеки, не успела даже вдохнуть аромата затхлости, как повернула и забежала в дверь храма следом за пожилым человеком, который, заметив ее, любезно пропустил вперед. Грейс улыбнулась ему. Ей нравились вежливые люди.
Главный храм Ластвилля не поражал убранством или размерами, но было в нем что-то приятное. Жемчужное сияние главного зала ослепляло прихожан безупречностью, а разноцветные витражи, искрившиеся на солнце и отбрасывавшие на стены фигурные отблески, дарили ощущение Его присутствия. Орган молчал. Не время его звездного часа.
Грейс не пришлось долго вглядываться. Ее она заметила почти сразу.
В дальнем углу зала, чуть повернувшись, на одной из лавочек, сидела Сабрина Сноу. Мышиного цвета голова почти сливалась с пальто. Тонкая и короткая шея скрывалась за воротником, и казалось, что голова пришита прямо к нему. Сабрина складывала руки в молитвенном жесте и шептала тихо-тихо, даже в могильном безмолвии нельзя было разобрать ее голоса, и ветер за стенами храма казался громче. Помимо нее и пожилого мужчины, который, пройдя мимо Грейс, уселся в уголок, достал из портфеля маленький молитвенник и углубился в чтение, никого в храме не было. Грейс поняла, кого не хватало. Священника нигде не видно. Странно, что ушел так рано.