Торговец пушками
Шрифт:
– Полная хрень! – сказала Ронни.
– Кстати, о хрене. Это второе главное различие.
– Неужели ты и вправду думаешь, что я хочу, чтобы у нас с тобой были отношения?
Ну и коварство!
– Я не знаю, Ронни. Я бы не осмелился даже пытаться угадать, чего тебе нужно от жизни.
– Очередная хрень. Возьми себя в руки, Томас.
– А может, тебя?
Ронни остановилась. А затем расплылась в улыбке:
– Вот это уже другой разговор.
Мы нашли телефонную будку, и Ронни позвонила в галерею. Сказала, что вся уже на нервах из-за
Я знал, что рано или поздно придется рассказать Ронни кое-что из того, что случилось, и кое-что из того, что должно случиться. Вероятно, придется немного солгать – не только ради меня, но и ради нее же самой – и, кроме того, придется говорить о Саре. Вот почему я тянул, откладывая этот разговор.
Ронни мне нравилась, очень нравилась. Возможно, будь она какой-нибудь принцессой, томящейся в черном замке на черной горе, я даже влюбился бы в нее. Но Ронни не была принцессой. Она сидела напротив, трещала как сорока, заказывала дуврскую камбалу с салатом «рокe», пока струнный квартет в национальных тирольских костюмах пощипывал и попиливал что-то из Моцарта в холле позади нас.
Я осторожно огляделся, прикидывая, где тут могут прятаться мои преследователи. Теперь их можно было ждать где угодно и в каком угодно количестве. Однако явных кандидатов поблизости не обнаружилось – если только ЦРУ не перешло на вербовку семидесятилетних вдовушек с лицами, вывалянными в чем-то очень похожем на крахмал.
В любом случае, слежка меня беспокоила меньше, чем прослушка. «Клариджез» мы выбрали наугад, так что установить подслушивающее оборудование заранее у них не было никакого шанса. Я сидел спиной к остальной части зала, так что даже от ручного направленного микрофона толку было немного.
Наполнив большие бокалы вполне пригодным для питья «Пуйи-Фуиссе» – выбор Ронни, – я приступил к рассказу.
Начал с того, что отец Сары мертв и что я сам видел, как он умер. Мне хотелось поскорее разделаться с самым неприятным: сначала столкнуть Ронни в яму, а потом медленно вытянуть ее оттуда. Так сказать, дать ее природной «жилке» немного времени, чтобы включиться в работу. Кроме того, не хватало еще, чтобы Ронни подумала, будто я испугался.
Она восприняла рассказ достойно. Гораздо лучше, чем дуврскую камбалу, которая так и лежала на тарелке нетронутой, с печалью в единственном глазу – мол, «я что-то не то сказала?», – пока официант не унес ее со стола.
К тому времени, когда я закончил, струнный квартет успел разделаться с Моцартом и переключился на мелодию из «Супермена», а винная бутылка торчала из ведерка днищем кверху. Нахмурившись, Ронни смотрела на скатерть перед собой. Я знал, что ей хочется пойти и кому-нибудь позвонить, или врезать по чему-нибудь кулаком, или заорать на всю улицу, что мир – дерьмо и как можно спокойно сидеть и есть, или ходить по магазинам, или смеяться? Я хорошо понимал ее, поскольку сам чувствовал то же самое с тех пор, как увидел Александра Вульфа, летящего через всю комнату от выстрела какого-то идиота.
Наконец Ронни заговорила, и голос ее
– И ты собираешься сделать это? Сделать то, что они велят?
Я едва заметно пожал плечами:
– Да, Ронни, именно это я и собираюсь сделать. Пойми, мне не хочется, но, по-моему, все остальные варианты еще хуже.
– И ты называешь это достаточным оправданием?
– Да, называю. Именно этим большинство людей оправдывает большинство своих поступков. Если я не соглашусь на их условия, они, вероятнее всего, убьют Сару. Они уже убили ее отца, так что теперь их вряд ли что-то остановит.
– Но ведь погибнут люди!
В ее глазах стояли слезы, и если бы не сомелье, подкравшийся, чтобы впарить нам еще бутылку «Пуйи», я, возможно, и обнял бы ее за плечи. А так я лишь пожал ее руку через стол.
– Люди погибнут в любом случае, – сказал я, ненавидя себя за то, что похож сейчас на Барнса. – Не сделай я этого, они найдут кого-нибудь другого или придумают что-то еще. Результат будет тот же, но Сара умрет. Вот что это за люди.
Ронни снова уткнулась в скатерть, и я видел: она понимает, что я прав. Но все равно проверяет, не забыли ли мы чего – подобно человеку, надолго покидающему родной дом перед дальней дорогой. Га з – перекрыт, телевизор – выключен из розетки, морозилка – разморожена.
– А как же ты? Если они такие, как ты говоришь, то что же будет с тобой? Ведь они убьют тебя, разве не так? Поможешь ты им или нет, они все равно убьют тебя.
– Да, Ронни, скорее всего, они попытаются это сделать. Я не могу лгать тебе об этом.
– А о чем можешь?
Отличная реакция, только не думаю, что она действительно хотела задать такой вопрос.
– Это далеко не первый раз, когда меня пытаются убить, Ронни. До сих пор у них не получилось. Я знаю, ты считаешь меня лентяем, неспособным даже купить себе продукты, но зато я могу позаботиться о себе другими способами. – Я сделал паузу – посмотреть, не улыбнется ли она. – В конце концов, найду какую-нибудь шикарную блондинку со спортивной машиной. Вот она-то и позаботится обо мне.
Ронни подняла глаза и почти улыбнулась.
– У тебя уже есть одна такая, – сказала она и полезла за кошельком.
Пока мы сидели в ресторане, пошел дождь, и, поскольку Ронни оставила верх машины открытым, нам пришлось нестись по Мэйферу со всех ног, чтобы спасти ее кожаные кресла от «Коннолли».
Я как раз возился с защелками складной крыши, пытаясь разобраться, как бы половчее заполнить шестидюймовый промежуток между рамой и лобовым стеклом, когда почувствовал на плече чью-то руку.
– А ты еще что за ком с горы? – спросил незнакомый голос.
Медленно выпрямившись, я оглянулся. Он был примерно моего роста и не так уж далеко обогнал меня по возрасту. Зато в смысле богатства обскакал изрядно: сорочка с Джермин-стрит, костюм с Савил-Роу, а выговор – из одной из самых дорогих частных школ. Ронни вынырнула из багажника, где она пыталась сложить автомобильный чехол.
– Филип.
В общем-то, ничего другого я и не ожидал услышать.
– Что это за хрен? – снова спросил Филип, не сводя с меня глаз.