Торговец пушками
Шрифт:
Я был в дерьме по самые уши.
Барнс появился сразу после полуночи. На этот раз он являл собой совершенно иное зрелище по сравнению с нашей первой встречей. Братья Брукс куда-то исчезли, и теперь он выглядел так, словно собирался прямо сейчас нырнуть в джунгли Никарагуа. Штаны цвета хаки, темно-зеленая саржевая рубашка, высокие ботинки «Ред-Уинг». Командирские часы на брезентовом ремешке сменили парадный «Ролекс». У меня было такое чувство, что пару секунд он точно провел перед зеркалом, вооружившись камуфляжной
Он отпустил Карлов, и мы вдвоем расположились в гостиной, где он выставил полбутылки «Джека Дэниелза», блок «Мальборо» и зажигалку «Зиппо» камуфляжной раскраски.
– Как там Сара? – спросил я.
Наверное, это был дурацкий вопрос, но я должен был его задать. В конце концов, это она являлась причиной, из-за которой я ввязался во всю эту кутерьму, и если бы вдруг выяснилось, что нынче утром Сара попала под автобус или умерла от малярии, я бы мигом вышел из игры. Понятное дело, Барнс ни за что не сказал бы, случись с ней хоть что-нибудь, но всегда оставался шанс догадаться по его лицу.
– Нормально, – ответил он. – С ней все хорошо.
Он разлил бурбон в два стакана и пустил один ко мне по паркетному полу.
– Я хочу поговорить с ней. (Он даже не поморщился.) Мне нужно точно знать, что она в порядке. Что она жива и здорова.
– Я же сказал: с ней все хорошо. Он глотнул виски.
– Я слышал, что вы мне сказали. Но вы – психопат, чье слово не стоит и жалкого ошметка блевотины.
– Вы мне тоже не очень-то симпатичны, Том.
Мы сидели друг против друга, пили виски и курили, но атмосфера явно выпадала за рамки идеальных отношений «агент – куратор» – и с каждой секундой выпадала все дальше и дальше.
– Знаете, в чем ваша проблема? – спросил вдруг Барнс.
– Да, я прекрасно знаю, в чем моя проблема. Моя проблема покупает одежду по каталогу «Л. Л. Бин» и сидит сейчас прямо передо мной.
Он сделал вид, что не слышал. А может, так оно и было на самом деле.
– Ваша проблема, Томас, в том, что вы – британец. – Он принялся забавно вращать головой. Время от времени в шее хрустела какая-нибудь косточка, и Барнс буквально расплывался от удовольствия. – Все, что неправильно в вас, неправильно и на всем вашем богом забытом, зассанном и засранном островке.
– Минуточку, – вставил я. – Я не ослышался? Какой-то придурочный америкашка указывает, что не так в моей стране?
– Вы – нация кастратов, Томас. Куда делись нормальные мужики с яйцами? Возможно, когда-то они и водились, но потом вывелись. Я не знаю, да мне и по фиг.
– Но-но, Расти, полегче. Должен предупредить, что в моей стране под словом «яйца» мы понимаем мужественность. Мы не хотим знать, что под этим понимают американцы, у которых встает каждый раз, когда они произносят «дельта», или «удар», или «надрать задницу». Тут между нами серьезные культурные различия. А под культурными различиями, – должен признаться, кровь у меня чуток вскипела, – мы имеем в виду не расхождения по части нравственных ценностей. Мы имеем в виду: ебать вас всех в жопу посудным ершом!
Ту т он не выдержал и расхохотался. Какой-какой, но подобной реакции я от него не ожидал. На самом деле я очень надеялся, что он попытается ударить меня, так чтобы я смог врезать ему кулаком в шею и умчаться на своем мотоцикле в ночную тьму и со спокойной душой.
– Что ж, Томас, надеюсь, мы достаточно выпустили пар? Как вам, получше?
– Гораздо лучше, спасибо.
– Мне тоже.
Он встал, чтобы наполнить мой стакан, а затем бросил мне на колени сигареты и зажигалку.
– Я буду говорить прямо, Томас. Сейчас вы не можете ни увидеться, ни поговорить с Сарой. Это просто невозможно. Но я прекрасно понимаю, что вы и пальцем не пошевелите, пока не увидите ее. Логично?
Я отхлебнул виски и выбил сигарету из пачки.
– Она ведь не у вас, да?
Он снова рассмеялся. Пора было с этим заканчивать. Как угодно.
– А я никогда и не говорил, что она у нас. А вы что думали? Что мы держим ее в каком-нибудь тайном месте, прикованной наручниками к батарее? Ну же, окажите нам хоть немного доверия, а? Мы этим на жизнь зарабатываем. И дело свое знаем.
Он плюхнулся обратно на стул и вновь принялся хрустеть шеей. Жаль, что я не мог ему помочь. Хотя бы самую малость.
– Сара там, где мы всегда сможем достать ее, если понадобится, – продолжал он. – Скажем, сейчас, когда вы ведете себя как настоящий британский пай-мальчик, такой надобности у нас нет. О’кей?
– Нет, не о’кей. – Я вдавил окурок в пепельницу и выпрямился во весь рост. Похоже, Барнса это ничуть не взволновало. – Или я увижу ее собственными глазами – удостоверюсь, что с ней все в порядке, – или я выбываю из игры. Причем не просто выбываю. Возможно, я даже прикончу вас прямо здесь – просто чтобы доказать, насколько серьезно я выбываю из игры. О’кей?
И я начал медленно приближаться. Я предполагал, что он может позвать Карлов, но меня это ничуть не беспокоило. Дойди дело до худшего, мне хватило бы и пары секунд, тогда как Карлам понадобилось бы не меньше часа, чтоб привести в действие свои потешные туши. Вот тут-то я и понял, почему он так спокоен.
Все это время рука его была в портфеле, стоявшем сбоку, и, когда она вынырнула снова, я отметил, как блеснул серый металл. Пистолет был большой. Барнс небрежно держал его в районе своего паха, нацелив точно в область моего живота, а расстояние между нами было не больше восьми футов.
– Смотри-ка, Пиноккио! – воскликнул я. – Кажется, у мистера Барнса вот-вот случится эрекция. Это у вас там на коленках случайно не «кольт-дельта-элит»?
На этот раз он не ответил. Просто смотрел.
– Десять миллиметров, – не унимался я. – Пушка для тех, у кого либо пенис с ноготок, либо проблемы по части стрельбы.
Я лихорадочно соображал, как преодолеть эти восемь футов, чтобы он не успел всадить в меня пулю. Задача сложная, но, в принципе, выполнимая. Конечно, если ты мужик с яйцами. И останешься с ними.