Торикаэбая моногатари, или Путаница
Шрифт:
Он не любезничал, как это обычно бывает, но с восхитительным откровением говорил о причинах своего приезда, о своей грусти и думах. Девушка понемногу свыклась с его присутствием, и время от времени ласково отвечала ему. Принцесса Ёсино привлекала его к себе обликом и нравом, но она не предназначена для Химэгими. А вот Сайсё… Видно, он до сих пор не слыхал, что такая девушка есть на свете, а если узнает — влюбится в нее без памяти. Стоило Химэгими подумать об этом, как ему стало жаль самого себя, но потом он улыбнулся. Луна была окутана туманом, беспорядочная трескотня насекомых, журчание воды, шум ветра, крики оленей сливались в одно… Все вокруг было таким чарующим, что никто не мог оставаться равнодушным —
— Мне еще никогда не приходилось оставаться за порогом, по-моему, это неудобно и неловко. Не стесняйся меня, — с этими словами Химэгими спокойно продвинулся вглубь комнаты.
Смущенная и растерянная, старшая из принцесс Ёсино лежала ничком.
— Не стесняйся! Не смотри на меня как на искателя любовных утех. Пусть это и покажется тебе странным, но ты можешь считать меня еще одной твоей сестрой, — сказал он очень спокойно и нежно, терпеливо успокаивая ее, но ей казалось, что все это сон, ей было не по себе и к тому были основания. Тут к ним присоединилась и младшая сестра, теперь они были втроем.
Дамы, прислуживавшие в доме, удивлялись: «Ну и ну!» Они всегда беспокоились и вздыхали, думая о том, как печально должно быть принцессам, которым предстояло неизвестно сколько прожить в этом уединении, и теперь, при известии о том, что появился такой редкостный и блестящий человек, у них сильнее забились сердца. Но одежды женщин были настолько поношенными, что от стеснения они предпочли скрыться в глубине дома, оставив принцесс на произвол судьбы. «Где же они?» — недоумевали девушки, но рядом никого не было. Однако и наедине с принцессами в поведении этого человека не было никаких признаков дурных намерений или же высокомерия, он был сама предупредительность. Старшая принцесса Ёсино, опасаясь показаться нескромной, все же спросила о том, что у нее на сердце:
— Вступить в близость, это то, что между нами сейчас? Ах, неудобно! Что подумают люди! — она побледнела.
— Об этом тебе ни в коем случае не стоит беспокоиться. Пока я живу на этом свете, я изо всех сил буду стараться делать вам только хорошее, вы сами убедитесь в этом. Я чувствовал, что между нами стоит слишком много лишнего, вот я и поступил вопреки вашей воле, проявил чрезмерную настойчивость, но лишь потому, что хотел, чтобы мы перестали быть чужими, — говорил Химэгими, и девушка постепенно успокоилась.
Младшая сестра все еще дичилась, пряча голову в одежды. Старшая принцесса Ёсино, видя, как ей неловко, увела ее, и та укрылась за занавесками.
Химэгими расстроился: «Не будь такой удрученной и отстраненной. Мои чувства одинаковы к вам обеим!»
Когда старшая сестра последовала за младшей, Химэгими, как это и принято, никуда не ушел — он последовал за ней и лег рядом. И поклялся любить ее вечно, даже в будущих жизнях. Теперь она больше не чувствовала себя беззащитной капелькой росы, и Советник перестал быть ей чужим. Но все же эта близость казалась ей постыдной — ведь она никогда не встречалась с подобным человеком и потому сейчас ощущала страх и неловкость.
С приближением зари ей стало еще больше не по себе от того, что он находился рядом. Она лежала в одних нижних белых одеждах, ее мягкое и стройное тело будто сошло с картины, необыкновенно красивые, распущенные волосы покрывали одежду. Она глубоко зарылась в одежды и смотрела на Химэгими искоса — бледная и прекрасная. Благородная красавица, по-другому и не скажешь. В ней не было ничего от китаянки, она не казалась далекой, ее обаяние привораживало, на нее хотелось смотреть вечно, — так казалось Химэгими, он был в сладостном волнении, и от всего сердца обещал ей вечную любовь, как и подобало мужчине. На восходе оба выглядели пленительно и казались
Такие письма обычны в определенных случаях, и дамы, само собой, были взволнованы. Поскольку Химэгими показался ей таким милым и обаятельным, принцесса Ёсино сначала разговаривала с ним, не считая это чем-то чрезмерным, но теперь она не понимала, что произошло, ей было неловко и стыдно, она даже почувствовала нездоровье и не ответила на письмо, хотя дамы говорили, что это весьма нелюбезно, но принцесса только и сказала, что отвечать вовсе необязательно и на этом прекратила разговор.
Когда стемнело, Химэгими снова прошел к ней, и они беседовали, любуясь луной. Когда наступил рассвет, они вместе играли на кото, Химэгими был бесконечно влюблен и не хотел покидать ее.
Незаметно летели дни. Хотя принц и знал, что они стали близки, но это его не обеспокоило, он только сказал:
— Очень хорошо, пусть беседуют друг с другом.
Принц полагал, что не было никакой необходимости препятствовать им.
Поскольку Химэгими так и не стал монахом, оставаться здесь он больше не мог, его отец и мать ничего не знают о нем и наверняка беспокоятся, тесть тоже, верно, очень сокрушается, и только Ённокими, конечно, сочувствует ему. Химэгими многое передумал, но вечно прятаться невозможно — он решил возвратиться. Химэгими подарил принцу Ёсино множество разных вещей — холщовые облачения, одеяние священника, ночные рубахи. Химэгими думал о звуках ветра в верхушках сосен. Людям принца — высокородным и низким, и принцессам он преподнес пятислойные нижние одежды мягкого алого шелка, множество других одежд и отрезов узорчатого шелка, отливающего какими-то невиданными оттенками. Были там и веера, и еще многое другое. Все было непревзойденного качества, подарков оказалось столько, что принцу стало неловко, и он подумал: «Я уже позабыл о роскошных вещах и не хочу их». Но Химэгими выглядел таким великодушным, что принцу было неловко признаться в своих истинных чувствах.
— После того, как я попросил вас позаботиться о моих дочерях, мне сделалось спокойно. Теперь мне хотелось бы уйти еще дальше в горы, — проговорил принц Ёсино.
Химэгими сказал, что принц может больше не беспокоиться о принцессах.
— Я хотел бы перевезти их в столицу.
— Как, прямо сейчас? Не слишком ли вы спешите? Это вызовет пересуды. Но раз вы обещаете о них позаботиться, я больше не стану за них беспокоиться.
В качестве подарка принц ограничился несколькими лекарственными средствами, привезенными им из Китая. В Японии о таких и не слышали.
Старшей принцессе Ёсино Химэгими дал клятву вернуться и в знак бесконечной любви прочел:
Тревожусь, Бушует в сердце буря, Хочу умереть и Горный ветер в вершинах сосен Так хочу каждый день я слышать.Принцесса тоже чувствовала, что будет совершенно одинока без этого милого славного Советника.
За годы жизни Я привыкла К ветру в соснах. Но теперь от его дуновенья Прибывает тоска ожиданья.